Книга Ищу мужчину среднего возраста, страница 37 – Елена Нестерович

Она вдруг покраснела, ни с того ни с сего… От мыслей.

— Ну? Половину твоей просьбы я выполнил? Говори спасибо! — глаза его смеялись.

Заметил, зараза! Заметил, что она смутилась.

Но Лера прогнала смущение и подобные мысли, затолкнула их поглубже в правое полушарие, которое, говорят, отвечает за эмоции. Вот пусть там и сидят.

А сама стала думать о деле. Постойте, постойте! А где же теперь Аллочка-Сашенька? Где же сам Шмелев?

— Иван!..

— Это все, что мне удалось узнать. Где сейчас эта мадам, неизвестно. В последний раз ее видели в Перми, но это, видимо, еще до истории с твоим Шмелевым, потому что в милицейских сводках информация промелькнула лет семь назад. Так-то. Ну, так что, благодарить будешь?

— Конечно. Но позже, — Лера никак не могла посмотреть ему в глаза, так он ее сконфузил. — Ванечка, попроси этих добрых людей, пусть еще поищут, а?

— Послушай, бросила бы ты это дело, а? — Иван уже был серьезным, даже сердитым. — Собери все, что тебе известно, и отдай мне, а я — им. Вот и все. Профессионалы разберутся.

— Ага, вот я и вижу, что уже разобрались. Одну несчастную мошенницу столько лет найти не могут. Тоже мне, профессионалы…

— Интерпол обязательно найдет. Давай так, — отрезал он. — Ты оставь мне этот вопрос. Я буду дальше узнавать, а потом, когда ее найдут, расскажу тебе все-все. Ты же понимаешь, что это не воспитательница детского сада и не глупая фотомодель! Это — преступница!

— Хорошо, — неожиданно согласилась она, и он посмотрел подозрительно и весело, даже прищурился.

— Или так. Я приглашу нужных людей, а ты им все расскажешь.

— Договорились! — жизнерадостно сказала она. — На следующей неделе. В… четверг. Ок?

После дождичка в четверг, как бы не так! Лера не хотела, чтобы он волновался за нее, поэтому пообещала прийти. Хотя, скорее можно представить, как волнуется Шварценеггер или, например, Великая Берлинская стена. Камни не умеют этого делать, они гордые, сильные и монолитные, как Вселенная. Лев, медведь или царь могут рассердиться, но никто никогда не увидит, как они волнуются. Вот и Иван так же… Но Лера чувствовала, что он переживает за нее, просто не показывает вида.

Прощаясь, они всегда обнимались: она целовала его в немного колючую рыжую щеку и говорила что-то типа «Береги себя!» Это были теплые дружеские объятия, ни к чему не обязывающие и ничего не требующие. Один не обещал каких-то чувств, а другой их и не просил! Такие вот свободные, высокие отношения.

«Раскисла», — подумала про себя Лера. — Тьфу ты! Опять раскисла».

Поскорее покатила домой, пока мысли не успели окончательно превратиться в желе, а на улицах города нет пробок.

Она очень любила Минск, хоть никому и никогда не признавалась в этом. Так же, как не признавалась никому в любви, не говорила заветных слов, да и слушать их не хотела! Для Леры любовь — это конкретные действия.

«Не говори мне, что ты меня любишь, а подари мне бессонную страстную ночь, горячий Вьетнам зимой или тихую Чехию летом, или банковский депозит, или большой уютный дом, или… поездку в горы наконец! Чтобы удивиться и ахнуть, бояться умереть от восторга, стоя на краю скалы и замирая от высоты. Или выскочить, например, из самолета с парашютом — не задумываясь! — и парить над землей, держась за сильную руку того, кто с тобой в связке. Не говори, что любишь меня, а докажи это делом!» Вот как думала она.