Онлайн книга «Друг-апрель»
|
Тюлька сидел на скамейке и собирал конструктор. Трансформера. Превращается в мотоцикл и обратно. Бабушка подарила. Аксён сел рядом. — Пойдем домой, а? — предложил Тюлька. — Бабушка обидится, нельзя. — Не, не обидится, я у нее отпросился. Она понимает все. Мне тут надоело. А дома сейчас как раз, спокойно… — А торт? — С собой возьмем. Бабушка нам завернула уже… Слушай, а давай к Семиволковым сходим, а? — Сейчас? — А что? Поезд еще нескоро, а тут недалеко. — А ты помнишь куда? — Ну, да, конечно помню. Надо идти от вокзала, потом на улицу Кирова, потом… Два квартала вверх. — А там водокачка будет… Дальше до моста. Четыреста двадцать семь шагов, это если считать от колонки. — Посмотрели бы как раз, если уж в городе. Ты ведь с зимы не ходил к ней? — Ну да… Знаешь, Тюлька, их ведь дома нет скорее всего… — Почему? — Ну, если они уже не приехали, то это значит, что они к тетке отправились. На море. — А может, они уже вернулись? Аксён ощутил тепло под коленками. — Они ведь вполне могли уже и вернуться? — Могли… — Давай тогда посмотрим! Тюлька схватил Аксёна за палец и потащил в сторону улицы Кирова, но уже возле водокачки Аксён остановился, потому что… Потому что остановился. И дальше Тюлька отправился один, по Кирова, сначала посередине улицы, затем сбился к забору и уже вдоль забора, озираясь и вздрагивая, потрусил дальше. Аксён остался ждать, но это было даже не ожидание, так, легкий отдых, незаметный. Мимо шагали какие-то пацаны в рабочей форме, пэтэушники следовали на практику. Они поглядывали на Аксёна хмуро и неодобрительно, видимо, узнавали. Аксён тоже узнал нескольких, тех, которых он раньше колачивал, но не испытал ни злобы, ни торжества, скорее напротив, ему приятно было видеть знакомых. Он даже кивнул им, но в ответ пэтэушники гордо отворачивались. Тюлька не возвращался. Можно уже сходить и вернуться, и еще раз сходить и вернуться, Аксён стал думать — почему так и ответ ему представлялся только один — Семиволковы дома. И Тюльку уже угостили мороженым, и Петька уже показал ему свои новые игрушки, а сейчас они подключили «Соньку», устроились на диване и с радостными визгами расправляются с электронными монстрами. Аксён закурил. Тюлька и Петька сражаются в «Сони», а Ульяна спрашивает почему брат не пришел, а Тюлька отвечает, что брат испугался и стоит ждет, сейчас, он расстреляет вон того рогатого с четырьмя руками и сбегает, позовет… Аксён покраснел. Глупо так стоять, на самом деле могут ведь подумать, что он испугался. Или что стесняется. Он вдруг на самом деле понял, что стесняется. Они очень давно не виделись, и она изменилась. И он тоже. Разные люди, и даже, может быть, уже немного чужие. — Я тут, — сказал Тюлька за спиной. Аксён повернулся. Тюлька как Тюлька. Мрачный. — Пацанов пэтэушных увидел — прятался, поэтому и долго, — пояснил Тюлька. — А потом обходил еще, думал, за мной побегут… — Ну и что? — нетерпеливо перебил Аксён. — Закрыто. Свет не горит, никого не видно. — Я же тебе говорил… — Они что, насовсем уехали? — опередил Тюлька. — Да нет, я же тебе говорил. Они на море сейчас… Они приедут. Петька тебе раковину привезет. — Какую еще раковину, у нас есть… — Не ту, где руки моют, а ту, в которую дудят. Как в трубу. — Да зачем мне раковина, он «Сони» хотел… Тюлька вздохнул. — Да будет у тебя «Сонька» твоя… — Когда?! — подпрыгнул Тюлька. — Потом. Заработаешь и будет. — Ага, — Тюлька хмыкнул, — потом… Зачем мне оно надо будет — потом. Я вырасту уже… — Ну, «Соньку» надо заслужить… — А почему я не заслужил? — обиженно всхлипнул Тюлька. — Петька заслужил, а я нет? Мы оба маленькие, мы еще ничего не заслужили… А у него есть… Аксён не знал почему. — Давай домой, — сказал Аксён. — К бабушке то есть. Там, наверное, все уже готовы. — Пойдем домой лучше, к нам. Я дойду, честное слово! А эти пусть тут остаются, я не хочу их тащить… — Да ты не будешь их тащить, не волнуйся… — Давай домой! — ныл Тюлька. — Я не хочу как в прошлом году чтобы… «Я тоже не хочу!» — хотел крикнуть Аксён. Не хочу их тащить! Пьяного Чугуна, пьяную мать… Было бабушку жаль. Ей придется на это смотреть. Нет, конечно, она ничего не видит… хотя такое и видеть нечего, лучше не видеть. Придется их тащить. — Если дядя Гиляй сильно напьется — можно будет его ограбить, — сказал Аксён. — У него наверняка куча бабок. — Да он не напивается никогда, его не ограбить. Давай побежим домой… Тюлька принялся ныть громче, но Аксён его уже не слушал, схватил его за руку и рванул вперед. — Что это? — удивился Тюлька в районе вокзала. — Поют, кажется… — Аксён остановился. — Точно поют. — Я же говорил — лучше домой, мне их эти песни… — Поздно, — сказал Аксён. — Уже поздно… Не поздно, но бабушка была человеком. — Пойдем. Дядя Гиляй, развалившись на скамейке, рвал баян, орал про в нашей деревне огни не погашены, ты мне тоску не пророчь. Хор ветеранов труда подтягивал из последних старческих сил. В конце улицы выли собаки. — Сейчас бы их… — Тюлька скрежетнул зубами. Мать лежала головой на столе, держалась за апельсин. Бабушка убирала посуду. Чугуна не видно. — Ба, тебе помочь? — спросил Аксён. — Да чего тут помогать, я уж сама привыкла. — Ладно… Он хотел сказать, что сейчас он ее уберет, мать то есть, но решил, что усугублять не стоит. — Переезжайте ко мне, — предложила бабушка. — Летом. Славику в школу надо ходить. Да и тебе… Надо как-то жить. — Надо, — согласился Аксён. — Переедем. Обязательно. — Вот и хорошо. Я вам там собрала, не забудь… Аксён вдруг понял. Что бабушке стыдно. Стыдно перед ними, что все так получилось. Не сейчас получилось, а вообще. И что она уже ничего исправить не может, за это ей тоже стыдно. — Мы приедем, — сказал он, — в июне. — Вот и хорошо. Аксён подсел к матери, пощипал ее за руку. |