Книга Тайный архив Корсакова. Оккультный детектив, страница 51 – Игорь Евдокимов

– Сергей Семенович, для человека, видящего кругом шарлатанов, вы пугающе легковерны! – объявил Владимир. – А меж тем данное явление куда ближе к вашей гипотезе, чем к моей.

– Объяснитесь, – приказал Нораев.

– Avec plaisir ^[21]. Если бы глубокоуважаемый господин Решетников не был так поражен дивным образом в зеркале, он бы мог обратить внимание, что эта гостиная, даже на вид, в два раза меньше соседней комнаты, что наводит нас на определенные мысли…

– Стена фальшивая! – хлопнул себя по лбу околоточный. Владимир почти ожидал услышать громкий гулкий «бум» пустого медного сосуда и был разочарован, когда этого не произошло.

– Именно. Вы сейчас наблюдаете феномен, известный как «призрак Пеппера». – Купаясь во всеобщем внимании, Корсаков вновь перешел на менторский тон: – Он был очень популярен в британских театрах пару лет назад, но у нас так и не прижился. Разве что в качестве диковинки для развлечения гостей. Вероятнее всего, поэтому его и обустроила баронесса Ридигер. Фокус дорогой, но уникальный. Как центральный пункт включения газового освещения. В духе хозяйки дома, очевидно. Это, – Владимир постучал по зеркалу, – просто стекло, пусть и способное отражать при определенном освещении. За ним – точная копия комнаты, в которой мы находимся. А где-то чуть в стороне находится абсолютно обыкновенная дама, из плоти и крови, которая и отражается сидящей в кресле ^[22]. Ротмистр разбудил этого «призрака», когда зажег газовое освещение в доме. Где-то здесь скрыт механизм, открывающий дверь, но, боюсь, у нас нет времени его искать. Сергей Семенович, раз ваш интеллект нам не пригодился, то, может быть, поделитесь физической силой?

Корсаков приглашающе кивнул в сторону зеркала. Решетников, скрипя зубами, взялся за ближайший стул. Явно представляя на месте зеркала издевательски ухмыляющегося Корсакова, околоточный со всей силы ударил по стеклу. С громким треском оно разбилось, открыв проход в тайную комнату. Аккуратно, стараясь не оцарапаться об осколки, четверо мужчин проникли в зазеркалье. Владимир оказался прав: в углу комнаты, частично отгороженная еще одним стеклом и под ярким светом газового театрального фонаря, в кресле находилась молодая рыжеволосая женщина в темно-зеленом бархатном платье с длинными рукавами и в перчатках. Глаза ее были закрыты. Владимир коснулся ее запястья, а затем резко потребовал:

– Постольский, саквояж, пожалуйста!

Павел так и выступал при нем в роли носильщика. Корсаков извлек очередной флакон, на этот раз – с нюхательной солью, и поднес его к лицу женщины без сознания. Спустя несколько секунд она встрепенулась, открыла глаза и с ужасом взглянула на обступивших ее мужчин, инстинктивно вжавшись в спинку кресла.

– Амалия, тихо, все хорошо! Ты в безопасности! – успокаивающе зашептал Корсаков.

– Что?! Кто вы?! – пролепетала женщина.

– Владимир Корсаков. Мы познакомились на пятницах у Полонского ^[23], помнишь? Играли в шахматы у «Доминика»? Ездили в загородный сад? Ну?

– О боже, Володя! – Из глаз Амалии брызнули слезы, и она бросилась Корсакову на шею. Нораев спокойно изучал плачущую женщину, Постольский вежливо отвернулся, а Решетников, презрительно фыркнув, вышел обратно в зеркальный проем. Наконец Амалия отстранилась от Корсакова и вытерла слезы.