Книга Тайный архив Корсакова. Оккультный детектив, страница 97 – Игорь Евдокимов

Он протянул Постольскому оттиски. Поручик был слегка ошарашен:

– Но это же не…

– Необходимо для расследования, ты абсолютно прав! – прервал приятеля Корсаков, не дав ему закончить слово «незаконно». – Сам сказал – все, кто находился в училище, в списке подозреваемых. Я же не могу рассчитывать на их помощь, верно?

Сани везли их к центру Первопрестольной. Пассажиры заинтересованно крутили головами, несмотря на колючий ветер и снег в лицо: Корсаков не был толком в Москве уже два года, Постольский – никогда. Город разительно отличался от Петербурга. Вместо прямых ординарных улиц – лабиринт из стихийно переплетающихся узоров, похожих на причудливые людские реки. Вместо взмывающих ввысь дворцов – домишки в два, от силы – в три этажа. Вместо закованных в бетон Невы и каналов – неблагоустроенные берега Яузы и речушек поменьше. Москву называли «большой деревней» потому, что древняя столица таковой и оставалась – просторной, невысокой, привычной.

Современность, однако, вторгалась в тихий и привычный уклад, оставляя за собой неприглядные следы. Город сдавливало кольцо многочисленных дымных и вонючих заводов, где в казармах ютились сотни и тысячи рабочих, тянувшихся из деревень за скудной платой. То тут, то там встречались «благоухающие» бойни и кожевенные мануфактуры, сбрасывающие ненужные остатки прямо тут же, в зловонные ямы. Язвами на теле города расползались трущобы, подобные страшной Хитровке, буквально в двух шагах от центра. Приличный вид сохраняли только Китай-город (средоточие купеческого достатка, настоящий «Сити») ^[41], да привычно богатые и хорохорящиеся Арбат с Остоженкой. Действительно, если не выбираться из этих районов, то Москва казалась прогрессивным городом – с богато одетой публикой, конкой, вечерней иллюминацией. К сожалению, Корсаков и Постольский ехали в центр с окраины, так что иллюзий у них не оставалось.

Жизнь у Ильинских ворот, или «Пролома», как их называли москвичи, кипела. Носились в разные стороны ломовые извозчики, покрикивая друг на друга, если кто преграждал дорогу коллеге. Другие «ваньки», в оборванных картузах, с облезлыми крупными лошадьми, завлекали пассажиров. За китайгородской стеной свершались сотни сделок, суливших богатство одним, разорение – другим. Но Корсакова интересовала совсем иная торговля. Выезд из Китай-города облепили десятки лавочек книжников, торговавших бульварными романами, лубками и картинами. Если москвич или гость города искал в Первопрестольной какую-то книгу и если эту книгу можно было вообще обнаружить в Москве, то обитатели «Пролома» либо уже имели на нее цену, либо знали, где ее найти.

Выбравшись из саней, Корсаков прошелся вдоль покосившихся торговых рядов, безошибочно найдя дверь со скромной табличкой: «А. А. Араповъ, книготорговец». Перед входом он остановился и повернулся к Постольскому:

– Павел, я более чем уверен, что полковник и Нораев прекрасно знают про Арапова и его лавку, но просто в качестве предосторожности: обещай, что все увиденное и услышанное здесь останется тайной, хорошо? За Афанасия Афанасиевича я ручаюсь.

Помедлив, поручик кивнул. Удовлетворенный Корсаков открыл скрипнувшую дверь и нырнул внутрь. Там царил полумрак, разгоняемый парой керосиновых ламп. Имевшиеся окна были заложены рядами книг так, что снаружи не мог проникнуть даже лучик света. Делалось это явно из какого-то умысла – просто в магазине книгами было заставлено все. Они лежали на подоконниках, на столах, стульях, креслах, высились опасно накренившимися зиккуратами просто посреди зала. На звякнувший колокольчик у входа из недр лавки возник примечательный господин. Возраст его угадывался только по начавшей седеть куцей бороденке. Глаза разглядывали мир из-за огромных круглых очков с толстыми линзами. Возможно, он даже был высок, но угадать его рост было сложно из-за крайней сутулости. Постольский, оглянувшись, попытался понять, был ли этот дефект врожденным или человечек просто привык находиться под низкими сводами своей лавки.