Книга Темный двойник Корсакова. Оккультный детектив, страница 140 – Игорь Евдокимов

«Задавать правильные вопросы». Отец словно оказался рядом и вновь напомнил о себе. И эта фраза вмиг лишила Владимира всей уверенности.

– Я… Нет, не знаю…

– Что?! – взревел жандарм. – Вам один раз это уже удалось! Как?!

– Я не помню! – закричал в ответ Корсаков. – Я не помню ни черта! Я знаю лишь, что меня нашли с трупом брата и обезумевшим отцом! Я не помню, как оказался там! Я не помню, как мне удалось выжить!

– В таком случае вы бесполезны, – процедил полковник, разом утратив весь интерес. – С тем же успехом вы можете уползти обратно домой и просто ждать смерти, которая не замедлит явиться.

– Я ведаю. – В повисшей тишине бас Горегляда показался особенно глубоким и громким.

– Что? – повернулся к нему жандарм. – Знаете, как победить тварь?

– Нет, – помотал головой Христофор Севастьянович. – Ведаю, как помочь Владимиру Николаевичу вспомнить. Но это будет опасно.

* * *

Посреди свежеотмытого фехтовального зала, смахивая на идола в храме давно забытой цивилизации, возвышалось старое кресло-бержер. Его окружали несколько кругов защитных символов, часть которых оказалась незнакомой даже для полковника и Корсакова. Горегляд, неловко держа в огромной ладони совсем сточившийся кусочек мела, вносил последние штрихи в загадочную конструкцию.

– Так чего же вы хотите добиться этим… гм… произведением довольно абстрактного искусства? – поинтересовался полковник, в который раз обходя защитные круги по периметру. Говорил он со всегдашней легкой издевкой, но Владимир видел, что глаза жандарма внимательно скользят по контурам рисунков. Корсаков не мог лишь угадать эмоции, скрытые за непроницаемой маской. Что это? Интерес? Уважение? Беспокойство?

– Мой настауник говаривал, что память есть величайший дар, данный человеку, – не отрываясь от работы, прогудел Христофор Севастьянович. – Однако дар этот заключен в ядовитую чашу. Испив его до дна, можно умереть.

– Поэтично, но бесполезно, – поморщился полковник.

– Не скажите! Сколько людей, что не смогли оставить свои боль, страх, зависть или ненависть в прошлом, заплатили за это здравием? Счастьем? Разумом? Жизнью? Так, быть может, способность забывать – тоже дар, защищающий нас от бездны, в которой мы можем утратить себя?

Полковник остановился и пристально уставился на Горегляда.

– Знаете, Христофор Севастьянович, а ведь мои источники недооценили вас, – после некоторой паузы сказал он. – Дескать, вы просто малограмотный деревенский знахарь, способный только мелких чертей гонять. Примите мои искренние извинения. Однако это не отменяет вопроса – чего вы ходите добиться этим ритуалом?

– Знамо дело, какая-то сила не дает Владимиру Николаевичу вспомнить, как погиб его брат. – Горегляд наконец закончил последний символ, поднялся с пола и отряхнул руки. – Быть может, его разум таким образом защищается. Или событие, с которым ему пришлось столкнуться, все равно что запечатало его память, словно пячаткай сургучовой. Але все едино – у него в голове теперь стена. И нам ее надо сломать. Для того и понадобится обряд.

– А теперь давайте вернемся к тому моменту, когда вы сказали, что это опасно, пожалуйста? – сварливо спросил Корсаков. – Мы все же собираемся ломать какие-то стены в моей голове. Хотелось бы, чтобы после ваших ритуалов устоял дом целиком, так сказать…