Книга Темный двойник Корсакова. Оккультный детектив, страница 76 – Игорь Евдокимов

Павел смущенно уставился в записную книжку, пытаясь вспомнить, за какие ритуалы может отвечать фигура, которую он зарисовал. Куда направлена ее вершина. Какие символы могли использоваться для ее создания. И вскоре его осенило.

– Они ставили маяк! Или, скорее, вешку!

– Да, так будет уместнее, – согласился полковник. – Хотя маяк тоже неплохо. Только он пока никому не светит. Я же сказал вам: это игра вдолгую. Столько сил затрачено, не говоря уже о погибшем городовом, чтобы просто оставить в полотне самой нашей реальности метку, указывающую на…

Он развернулся и проследил задумчивым взглядом воображаемую линию, которая брала начало от вершины стертой фигуры.

– Императорский дворец, – сказал Постольский, мысленно прикинув направление.

– Императорский дворец, – довольно подтвердил полковник. – Чтобы в нужный момент направить в нужную сторону те силы, что придут на свет зажженного маяка.

– Силы? – переспросил Павел.

– Включите фантазию, Постольский, – усмехнулся полковник. – Вы уже сталкивались с подобным, когда ассистировали Корсакову в Петербурге и Москве. Только там в иной мир были распахнуты настежь небольшие окошки, а здешняя прореха тянет на целую дверь. На наше счастье, временно прикрытую.

– И что же нам с ней делать?

– Вам – ничего, – сказал полковник. – Ценю ваше рвение, но некоторые вещи вам действительно знать еще рано. Езжайте домой. Отдохните. Поверьте, работа для вас еще найдется. Что же до этой двери… Скажем так, я ее надежно закрою. И оставлю сюрприз для тех, кто попытается ею воспользоваться. Неприятный. Идите, Постольский, не задерживайте меня. И помните – никому ни слова об именах тех, кто оставил здесь метку. Это приказ. Ослушаетесь – пеняйте на себя.

Последняя фраза была лишней. Одного взгляда начальства Павлу хватило, чтобы отбить у него желание продолжать расследование самостоятельно. Неловко поклонившись, он вылетел из зала и закрыл за собой двери.

I

Смоленск, июнь 1881 года

Вечернюю тишину разорвал отчаянный вопль. Можно было подумать, что кричащую женщину убивают – но нет, настоящее убийство произошло в полной тишине, а она лишь наткнулась на последствия душегубства. Залаяли собаки. Из домов высунулись любопытные лица обывателей. С перекрестка раздался свисток городового. Последние отголоски нормальной жизни, которая прервется, стоит людям увидеть, что осталось лежать в переулке.

Смоленск был городом не сказать что спокойным, но по меньшей мере обыкновенным. Преступления, что тут случались, носили привычный характер. Мужики лупили друг дружку. Или жен. Жулики обчищали захмелевших посетителей дешевых трактиров. Прилично одетых господ, случайно забредших подальше привычного, могли вежливо (пусть и с оттенком угрозы) попросить скинуться на пропитание жители окраин. Бывали и убийства – но тоже довольно обыденные. Кто-то по ссоре хватался за нож или топор. Кто-то мыслил тоньше, долго строил планы и приводил их в исполнение с величайшей осторожностью. Такие, понятное дело, попадались (во всех смыслах этого слова) куда реже. А такого, что открылось Авдотье Макеевой, раньше не бывало вовсе.

Авдотья служила в богатом доме на Кирочной, а жила в заречной части города. Путь неблизкий, а уж в темноте – тем более. Хозяйка регулярно задерживала Авдотью допоздна, отпуская ближе к десяти часам вечера. Летом оно, конечно, попроще – солнце заходит поздно. Но выходила Авдотья в сумерках, а домой добиралась уже в полной темноте. Немногочисленные фонари ситуацию не исправляли^[16].