Книга Дело о проклятых портретах, страница 10 – Игорь Евдокимов

–Что вы намерены сделать?

–Вернуть этим силам то, чего они были лишены все эти годы, с лихвой. Видите ли, мой талант – наделять жизнью свои картины. То, что сокрыто на вашей земле, способно усилить этот талант стократно. Я начну с того, что напишу ваш портрет – картину, которая вернет вам молодость и красоту. А затем я обращусь к хозяевам каменного круга и предложу им жертву – весь этот жалкий городишко, укравший власть у них, и у вашей семьи. Все это – лишь за кров вашего дома и возможность ощутить всего кроху той силы, что могут дать ваши покровители. Что скажете, Софья Николаевна?

Она смерила художника взглядом, в котором вновь разожглась искра той властности и гордыни, что была свойственна роду Серебрянских. Её старческий рот, почти лишившийся зубов, осклабился в плотоядной ухмылке:

–Когда хотите приступить, господин художник?

22 июля 1880 года, вечер, церковь на краю холма.

-Итак, позвольте уточнить, правильно ли я вас понял: наш потоп вызвал беглый столичный художник, который пишет картины, сводящие людей с ума. Прячется он у бывших помещиков Серебрянских. Которые, на самом деле, то ли язычники, то ли дьяволопоклонники. И церковь свою построили, чтобы незаметно приносить жертвы неведомым существам, оставившим после себя валуны на вершине обрыва. Ничего не пропустил? – насмешливо уточнил исправник.

–Я предупреждал, что вы мне не поверите, – устало покачал головой Корсаков. – Да только в глубине души вы знаете, что я прав. Что все слухи о Серебрянских, ходившие в здешних местах, появились неспроста. Что все страшные истории о них, которые принесли бежавшие крестьяне, правдивы. Что не зря вы ощущаете внутри странный тоскливый испуг, стоит вам поднять глаза на круг камней и старую церковь.

–Вот вы какого мнения обо мне?

–Вы смелый человек, Гаврила Викторович. Я же вижу медаль у вас на груди – Владимир III степени. По времени выходит, что за Бухарский поход, не так ли?

–Откуда?.. – вскинулся исправник, но затем махнул рукой и кивнул. – Да, за Самарканд^[9].

–Но даже вы испытываете страх перед этим местом! И ведь стало только хуже, когда полил дождь, не так ли? Хуже, чем вы видывали за все годы службы.

Корсаков намерено положил руку на плечо исправника – и увидел его глазами события предыдущих недель. Увидел звонаря, повесившегося на веревке колокола; связанную и забитую до смерти жену городского головы; доктора с посиневшим лицом у пустого шкафа с лекарствами – он принял все, что хранилось в кабинете. Исправник видел: город, защите которого он посвятил всю свою жизнь, пожирает себя изнутри, под напором неведомого врага, противостоять которому обыкновенный служака не в силах. Кошмарные картины, пронесшиеся перед взором Корсакова, придали ему уверенности.

–Ваш город сходит с ума, Гаврила Викторович, и вот причина, – он указал на жуткое полотно под потолком. – Это работа Стасевича! Я гонюсь за ним второй месяц, от самого Петербурга. Он бежал в Москву, где оставил еще несколько проклятых картин, и сделал все, чтобы убедить меня и других преследователей в том, что он направляется в Польшу. А на самом деле бросился на восток – Нижний Новгород, Вятка, Пермь. Не знаю, специально ли он прибыл сюда, или просто хотел залечь на дно, и обстоятельства сложились так, что он случайно получил ключ к могуществу круга камней. Не знаю, был ли род Серебрянских проклят изначально, или их просто совратили крепостные из народа, что испокон веков тут жил и приносил жертвы своим идолам. Но я знаю, что если художника не остановить, то еще несколько дней или, от силы, неделя – и ваш город перестанет существовать, смытый ливнями и безумием. А Стасевич, в лучшем случае, обретет силу, с которой сможет творить еще более страшные дела.