Книга Дело о проклятых портретах, страница 1 – Игорь Евдокимов

21 июля 1880 года, ночь, борт парохода “Княжич”, верховья Камы.

-Разверзлись Есе источники великой бездны, и окна небесные отворились, и лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей.^[1]

Бубнящий голос набожного старика оторвал Корсакова от размышлений. Молодой человек недовольно посмотрел на причитающего соседа по каюте, взял плащ и вышел на палубу. Приходилось признать, что причины для молитв у старика имелись – необычайный ливень накрыл пароходик вскоре после отхода из Перми, и непогода лишь усиливалась по мере их плаванья на север. Крепкое и ладное судно товарищества братьев Каменских качало столь нещадно, что Корсакову пришлось схватиться за перила, чтобы не перелететь через них и не сгинуть в бушующих водах Камы. Стоило ладоням коснуться деревянных поручней, как в глазах помутилось, и он увидел…

Та же палуба. Тот же пароход. Погожий летний день. Человек, глазами которого Корсаков смотрит на мир, бегло окидывает взглядом свое отражение в блестящем на солнце иллюминаторе. Он не похож на Владимира – незнакомец чрезвычайно высок и красив особенной, дьявольской, красотой. Щегольский темный сюртук облегает фигуру, а бороду и длинные, черные, как смоль, кудрявые волосы легонько треплет ветер. Человек переводит взгляд с иллюминатор на нос корабля. Там, впереди, среди заросших густым лесом холмов, приютился городок, упрямо карабкающийся вверх по отвесным скалам. Над городом нависает утес, увенчанный исполинскими валунами и старой деревянной церковью. Немногочисленным пассажирам, вышедшим на палубу, неведомо то, что открылось незнакомцу – камни говорят с ним. Манят его. Повинуясь минутному импульсу, человек в черном сюртуке понимает – он должен сойти на берег

Видение покинуло Корсакова так же быстро, как налетело. Ночь, непогода и застилающие глаза потоки дождя скрывали берег из виду, но сомнений не оставалось – он стоит сейчас на том же месте, где стоял человек в сюртуке, и пароход подходит к той же пристани. А значит, погоня Корсакова близка к концу. Вот только… Телеграфа в этом городишке, наверняка, нет. И что делать теперь? Не получилось ли так, что задача окажется для него непосильной?

Он вернулся в каюту и, под немигающим взглядом старика, собрал свои вещи, особо убедившись, что револьвер надежно спрятан на дне дорожной сумки. Пароход причалил полчаса спустя.

–Постойте, – уже собравшись покинуть каюту, Корсаков услышал надтреснутый голос. Сосед смотрел на него слезящимися старческими глазами. – Не знаю, что за нужда выгоняет вас в эту дьявольскую ночь, но смею надеяться, что вас ждут дела праведные. Храни вас Бог, – с этими словами старик перекрестил его. Молодой человек не нашелся с ответом, молча кивнул и вновь вышел в непогоду.

Корсаков оказался единственным пассажиром, сошедшим на берег, и вообще единственным человеком на пристани. Ни рабочих, ни извозчиков – казалось, все живое спряталось под крыши от ветра и потоков воды, льющих с небес.

Городишко был захудалым, что для такого медвежьего угла и неудивительно. Жителям хватило усилий (или средств) замостить только одну улицу да центральную площадь, где стояли немногочисленные кирпичные дома, и теперь поселение расплачивалось за беспечность. Бегущие вверх по склону улицы превратились в бурные грязные реки. Кое где потоки были столь могучими, что увлекли за собой несколько изб, превратившихся в печальные груды бревен у подножья холма.