Книга Дело о безутешном отце, страница 14 – Игорь Евдокимов

Сказав это, Нораев четко, по-военному, развернулся и вышел из зала. Решетников счел за лучшее просеменить следом. Корсаков и Постольский остались одни.

– Позвольте вопрос: у вас, жандармов, всегда принято обращаться с людьми, которые добровольно вызвались помочь, как с дезертирами, сосланными на вечныя галеры? – ворчливо осведомился Корсаков, вернувшись в кресло.

– Боюсь, что такое случается, – дипломатично ответил Постольский. – Чем я могу вам помочь?

– Ну, для начала принесите мой саквояж из прихожей, s'il vous plait, – Владимир водрузил на нос очки для чтения и задумчиво перелистнул несколько страниц лежащей перед ним книги. Затем следующей. В каждой из них, без всякого почтения к древним (и безумно дорогим) текстам были безжалостно подчеркнуты отдельные абзацы, а на полях теснились заметки на русском, сделанные одной и той же рукой. Похоже, неизвестный читатель пытался найти общие звенья в десятке оккультных гримуаров, параллельно отмечая, кому из участников будущего ритуала поручить каждую часть. Перед глазами мелькали фамилии – Мартынов, Сомов, Танчаров, Брохов, Яков Кузнецов… Не хватало двух – Неймана и Штеффель. Почерк Амалии был Корсакову знаком. Оставалось предположить, что пометки оставлял Олег Нейман, который и руководил ритуалом. Окончилось все трагедией – в этом у Владимира сомнений не было. Но почему? И была ли это ошибка, или исход был спланирован заранее… От размышлений его оторвал вернувшийся Постольский. Владимир взглянул на него поверх очков:

– Скажите, как у вас обстоят дела с латынью? Арамейским? Древнеегипетским?

– Прескверно, – ответил поручик, водрузив на стол корсаковский походный набор.

– Что ж, тогда мы здесь надолго, – тяжко вздохнул Владимир. – Для начала, наденьте-ка вот это.

Он кинул молодому жандарму извлеченный из саквояжа медальон на цепочке. Павел поймал его на лету и с интересом начал разглядывать.

– Колдовская звезда?

– Пентаграмма, вообще-то, но называйте, как хотите, – фыркнул Корсаков. – Наденьте и не снимайте, пока мы не выйдем отсюда.

– Зачем?

– Затем, что всевозможные бесплотные духи очень любят использовать людские тела, как комфортабельные транспортные средства. С амулетом им будет сложнее это сделать. И не беспокойтесь, от церкви вас за это не отлучат, а грех ведьмовства я возьму на себя.

Павел не был уверен, смеется ли Корсаков или говорит серьезно, но амулет, после секундного размышления, все-таки надел. Владимир же, убрав очки обратно в карман, творил что-то непонятное для поручика – он прошелся до внешней стены, опустился на колени и начал внимательно осматривать пол. Его догадка, которой он решил пока не делиться с жандармом, подтвердилась – паркет и здесь был испещрен сложными мелкими рисунками. Кто-то постарался, сделав стены дома непроницаемыми для духов и эфирных сущностей.

– Что вы думаете делать? – отвлек его от изучения пола Постольский.

– А это зависит от того, как вы относитесь к уже рассказанному. Кому вы больше верите, мне или Решетникову?

– Ну, – задумался поручик. – Вы говорите убедительно, но, согласитесь, в наш просвещенный век в такие вещи поверить сложно.

– А это потому, что вам не доводилось их видеть своими глазами, – Корсаков поднялся, вернулся к саквояжу, извлек оттуда пузырек из толстого медицинского стекла, и решительным шагом направился к столу в центре зала.