Книга Смерть в губернском театре, страница 35 – Игорь Евдокимов

Состояние Осипа Эдмундовича крайне опечалило коллежского регистратора. Щупленький режиссер выглядел еще более исхудавшим и изможденным, постоянно заходился в приступах хриплого кашля, а на под глазом у Вайса красовался внушительного вида синяк.

– Бог мой, кто это вас, Осип Эдмундович?

– Упал, – ответил Вайс, пожав плечами.

– Полно вам!

– Упал, – упрямо повторил режиссер, но затем позволил себе чуть лукавую улыбку, осветившую его лицо. – Упал, а ваш коллега Шалыгин помог мне подняться.

Константин только поморщился, уловив намек Вайса. Он мог бы попытаться устроить разнос тюремной охране, но как-то повлиять на главного помощника пристава было не в его власти.

– О чем он вас спрашивал?

– Ничего оригинального. Утверждал, что у вас появился свидетель, который докажет мою вину. Требовал признаться. Но я не вижу в этом ни малейшего смысла. Понимаете, кто бы ни был этим свидетелем – он врет. И я знаю это потому, что не совершал того, в чем меня обвиняют. Помешать этому господину оболгать меня под присягой я не могу, а мы с вами оба знаем, к чему слову прислушается суд. Но подтверждать эти наветы самому – последнее дело.

– Осип Эдмундович, я вам верю. Более того, нам удалось найти автора записок, что так волновали Татьяну. Поэтому я предприму все от меня зависящее, чтобы вас выпустили отсюда как можно скорее.

– О, я буду премного благодарен, – сказал Вайс с теплотою в голосе. – Только, боюсь, вы слишком молоды, и еще не ощутили все тяготы вашей работы. Поверьте старику, я на своем опыте представляю, что ваше ведомство с обязанностью карать справляется куда лучше, чем с обязанностью защищать. Поэтому не корите себя слишком сильно, если исполнение вашего обещания затянется. А я, в свою очередь, не буду ловить вас на слове. Главное – найдите убийцу Танечки.

– Именно это я и намереваюсь сделать, – пообещал Черкасов. – Но, может быть, в заключении вам все-таки пришла в голову мысль о том, кто мог бы настолько желать ей зла, чтобы убить?

– А я смотрю, вы тоже принадлежите к числу служителей благочиния, кои считают, что сидение в темнице благотворно влияет на умственную деятельность, – нашел в себе силы на иронию Вайс. – Боюсь, что нет. Могу лишь предположить – и это не утверждение, а лишь мысли в слух – что никто из мужчин в театре не имел причин ее ненавидеть. Господин Сурин ее боготворил, ценил больше, чем свою непосредственную партнершу. Господин Безуцкий не позволил бы пойти наперекор воле старшего товарища. Селезнев… – тут Осип Эдмундович поморщился. – Это человек мелочный, неприятный, но если не загонять его в угол – трусливый. Ему не хватило бы духу. Поэтому, могу лишь процитировать многоуважаемого автора «Могикан Парижа» – ищите женщину.^[2]

В этот момент в камеру заглянул охранник:

– Константин Андреевич, ищуть вас там! Покойника нашли навроде!

***

– Значит, вы мало того, что остались без свидетеля, – продолжил Василисов. – но еще и нашли настоящего автора записок, что снимает часть подозрений с режиссера. Поклонником эпистолярного жанра оказался Родион Сурин, а не Осип Вайс, правильно?

– Верно, ваше высокоблагородие, – подтвердил Константин. – Господин Сурин, будучи человеком страстным, без памяти влюбился в Татьяну Георгиевну. Однако она, будучи молодой женщиной скромной и приличной, его навязчивые ухаживания отвергла. Поклонника это не остановило, и, хотя на людях он держался вежливо и отстраненно, каждую неделю отправлял ей букеты с записками… Скажем так, все более экстатического содержания. Перед последней репетицией в записке было сказано, что Сурин не мыслит без любимой жизни и наложит на себя руки если она не ответит на его чувства.