Книга Незакадычные друзья, страница 45 – Елена Джонсон

Следователь Малахов был раздосадован. Медсестра не кололась, ее пальчики в картотеке отсутствовали, источники психотропного средства, которое она собиралась вколоть Леониду Молчанову на территории России не обнаруживались. На допросах она упрямо повторяла, что ничего не знает, задание Агапова Константина выполняла вслепую, хотела заработать, о возможном летальном исходе понятия не имела, возмущена и негодование Малахова вполне разделяет, пора ее выпускать из темницы. А на ее место давно надо посадить гражданина Агапова, который всю эту кашу и заварил.

Малахов оформлял разрешение обратиться в Интерпол, убежденный, что из темницы ее выпускать вовсе не пора, а пора, наоборот, заняться ею поплотнее.

Поэтому, когда он получил конверт с фотографиями, он несколько минут остолбенело на них смотрел, а потом откинулся на спинку неудобного кресла и с чувством сказал: «Не может быть!»

– Чего не может быть, Паша? – рассеяно спросил его майор Курлыкин. Обуреваемый пожизненным стремлением доказать, что его смешная фамилия может стать уважаемой, и даже, возможно, легендарной, – со временем, конечно, – он сосредоточенно перелистывал протоколы допросов двух разных дел, которые казались ему связанными друг с другом. Дела были подшиты в серые картонные папки, протоколы написаны неразборчивым почерком свидетелей и допрашиваемых, и глаза у Курлыкина слипались.

– Ты посмотри, – услышал он сдавленный голос Малахова. – Ты только посмотри, Курлыкин.

Майор нехотя оторвался от серых папочек и из его легких вырвался сдавленный вдох. На столе у Малахова лежал ворох цветных фотографий, на которых крупным планом были запечатлены окровавленные мертвые лица с дырками от пуль, а на них Малахов положил лист бумаги с наклеенными на него разноцветными буквами, вырезанными из глянцевых журналов. Это само по себе было необычно и напоминало романы Агаты Кристи или Конан Дойля. Но текст письма просто валил с ног. Веселые буквы всех цветов радуги и разной величины, наклеенные вкривь и вкось, гласили: «ОНИ ПОКУшАЛИСЬ НА лЕОНиДА МОлчАНОВА. ТОЛьКО ОН Об эТОМ НЕ ЗНАЕТ. КТО ИХ ПОСЛАЛ?»

Внизу страницы для убедительности была приклеена фотография почему-то статуи Свободы. Видимо, ее было легче найти в прессе, чем изображение Фемиды.

Некоторое время они неподвижно смотрели на все это буйство цветов, лишь изредка издавая различные междометия. Потом Курлыкин неуверенно сказал, что это, наверное, розыгрыш, потому что у их шаловливого прапорщика Матвеева вчера был день рожденья.

Послали за прапорщиком Матвеевым. Тот долго заворожено смотрел на фото и изрек, что это, наверное, какой-то шифр, и что его так просто не разыграть, и юмор у Малахова мрачный и пошлый не по годам. После чего он был отослан обратно.

Постепенно в тесный малаховский кабинет подтянулись все сотрудники, которые не были на выезде и стали давать массу бесполезных советов. Людей на фотографиях узнали сразу. Всех интересовало, кто прислал письмо, не поленившись как следует законспирироваться.

Молодой стажер Сережа Дымков настойчиво рекомендовал взять на анализ слюну с конверта.

– Какая тебе слюна, сейчас конверты без нее заклеивают, – раздраженно ответил Курлыкин.

Малахов очень и очень призадумался. Дело в том, что люди, найденные убитыми в лесу, чьи фотографии теперь украшали его стол, были к этому времени опознаны. Значит, кто-то сфотографировал их уже после того, как они были застрелены, но до того, как они были сожжены. Вывод напрашивался сам собой – фотографировал убийца! С какой целью? И зачем он прислал эти фотографии в милицию? В кошки-мышки с ним, с Малаховым, решил поиграть?! Малахов слышал о таких преступниках-интеллектуалах, которые сами предупреждали следователя о предстоящем преступлении и загадывали ему всякие ребусы, как бы соревнуясь с милицией в интеллекте. Но чтобы присылать материалы после преступления, да еще и пытаться что-то объяснить… Малахов недоумевал и злился.