Книга Идентичность Лауры, страница 27 – Ольга Владимировна Маркович

— Ты даже представить не можешь, Рамзи, что мы за люди.

— Прекрати, Джесс, ты меня пугаешь, — сказал я, и мне и вправду стало не по себе. — Кто «мы», Джесс?

Она молчала.

— Кто «мы», Джесс? — повторил я настойчивее. — Ты и Гиг? Или вы с той второй парой? Или что? Что ты хочешь сказать?

Она улыбнулась:

— Мы — это мы, и все тут. Думай что хочешь.

— Ты нарочно это? Я, кажется, понял! Ты нарочно это делаешь. Любишь играть с чужими эмоциями. Меня этим не возьмешь! Я знаю, кто ты. Ты маленькая напуганная девочка, которая совершает ошибки, как и все люди. Каждый может наломать дров. Но я тебя любой принимаю, просто знай это.

Она расслабилась, и мы много шутили в конце вечера. Я проводил ее до виллы «Мальва», и пока мы шли по темным джунглям, крепко держались за руки, она прижималась ко мне всем телом. Тоже мне, «страшный человек», усмехнулся я своим мыслям. Попрощались мы у массивных ворот, она шмыгнула в сад, и я крикнул в темноту, чтобы Джесс включила фонарик на телефоне, а то ведь можно наступить на змею. Она не ответила. Но я увидел мягкий свет, озаривший двор, через забор, и побрел к байку, брошенному у трассы. Всю дорогу мне казалось, что кто-то смотрит на меня из-за кустов. Такое, знаете, неприятное чувство, будто ощущаешь на своей спине чей-то взгляд. Я пару раз оглянулся, но вокруг, конечно, никого не было.

Труди. Том и Тед

Эл тряс меня, а я кричала и билась. Постель подо мной вымокла, будто на нее выплеснули ведро воды. Я не понимала, где нахожусь. Вцепилась в его рубаху зубами, шипя, как звереныш. Эл прижимал меня к себе, гладил по волосам:

— Труди. Тру-у-ди-и, это я, Эл. Просыпайся, просыпайся, девочка. Я с тобой. Я здесь, — приговаривал он ласково. А я тихонько стонала, словно выгоняя боль, что нам причинили те люди. Боль часто приходит по ночам. Подкрадывается в часы безоружности. Больше всего от тех событий пострадала Джесс. Но Эл сказал, что никогда не слышал ее ночных криков. Кроме тех, что они издавали с Гигом, демонстрируя неудержимую страсть.

Тогда, в детстве, Джесс огораживала меня с Лаурой от постыдного. Брала на себя. И несла это как знамя своей полезности. Вообще, «полезность» — серьезное зло. В его топку, а точнее, на его растопку бросается масса благих намерений. Чужих и собственных ожиданий. Несбывшихся мечтаний. Желаний выслужиться в попытке заработать немного любви и уважения. Пользой оправдываются гадкие поступки. Приносить пользу — значит существовать не зря. А если видимой пользы от человека нет, то, выходит, и землю он топчет вхолостую. И тут уж «неполезность» оборачивается самой вредной своей стороной. Лишает сил хоть на какие-то действия и словно тычет в растерянного беднягу пальцем, приговаривая: «Покажи, чем ты полезен. Что ты делаешь для этого мира? Только уж так, чтобы пользу от тебя можно было пощупать и измерить. А если нет, то и говорить не о чем, если, кроме тебя самого, польза твоя никому не важна». Потому-то люди несут «свои дела» перед собой как знамя. И «полезность» наша заходит впереди нас на мероприятия, на дружеские посиделки, в гости к родным и в особенности в отношения любовные. Без очевидной пользы одного человека для другого отношения и не завяжутся вовсе.

И моя польза для Джесс и Лауры, для нашего тандема, заключалась в любопытстве и тяге к знаниям. «Ты должна учиться, Труди, чтобы мы жили хорошо», — говорила Джесс, и я много читала. «Ты ответственная за знания, малышка. Тебе не надо связываться с этими плохими людьми. Я сама с ними разберусь. Только я с этим справлюсь». И я с ней соглашалась. Но Джессика не могла скрыть от меня всего, как от Лауры. Я подглядывала. Мне всегда было важно все обо всех знать.