Книга Безумный март в Питере, страница 96 – Ольга Скляренко, Евгения Букреева

– Я даже теряюсь, любимая. С одной стороны – это полный идиотизм и совершенно недопустимо, чтобы секретарша сливала служебную информацию конкурентам. И я должен тебя или уволить или хотя бы выговор впаять, чтоб другим неповадно было. С другой – если бы не Вера, даже не представляю, как бы я на этот раз выкрутился.

– Это так серьезно? Ну, фура бы задержалась. Приехали бы на день позже. Чего так нервничать?

– В любой другой момент это было бы просто досадное недоразумение, мелкая неприятность. Но сейчас, в моей нынешней ситуации, я бы точно не выплыл. Сейчас каждая мелочь может похоронить меня и мою компанию.

– Паш, ты думаешь, что и за этим кто-то стоит? Ведь флэшку же похитили, и деньги вывести пытались. Значит, кому-то очень надо тебя разорить. И эта странная история с пропавшими и напившимися водителями – вдруг за этим тоже стоит этот кто-то?

– Я уже ничему не удивлюсь, – вздохнул Павел. – Все, Яна, иди. У меня тут работы непочатый край. Позови мне Серову…

И Павел сел за стол и уткнулся в свой комп.

Я забрала пустую чашку и пошла к двери.

– Ян, еще раз, спасибо, – проговорил Павел. – И подумай, как мы можем отблагодарить Веру. Раз уж ты с ней подружилась, может, подскажешь, что я могу сделать? Послать букет цветов? Или дорогое вино?

– Я подумаю, – ответила я.

Но к своему стыду, думать я стала совсем о другом. Вовсе не про то, как сделать приятнее Вере, и даже не о том, кто так ненавидит Пашку и вредит ему на каждом шагу. Просто пару минут назад, Павел впервые за все время, что мы встречаемся, назвал меня любимой. И хотя, скорее всего, это была просто фигура речи, случайно вырвавшаяся у него в разговоре, и вряд ли Пашка вкладывал в это какой-то смысл, я все равно не могла не улыбаться, вспоминая это обращение.

19.

Вера мне позвонила сама, часа в четыре.

– Ну, как прошел твой визит в прокуратуру? – поинтересовалась я.

– Ох, не спрашивай, – вздохнула она. – Какой-то нескончаемый бег по кругу. У меня создалось полное ощущение, что следователь пытался уличить меня во вранье. Очень утомительно. А ведь я правду говорила и ничего кроме правды. Даже боюсь представить, как преступники там вертятся, чтобы не спалиться. Но алиби, похоже, я тебе все-таки составила, так что вряд ли они теперь будут тебя подозревать.

– Ну и слава богу, – ответила я. – Спасибо!

– За что? – удивилась Вера. – Ты же действительно была у меня в ту ночь и точно не могла метнуться за город, чтобы прикончить ту бедную женщину.

– За все. За поддержку прежде всего. И, кстати, за Пашку тоже. Не очень поняла, что ты сделала, но, видимо, твоя помощь его просто спасла. Ты какие цветы любишь?

Вера расхохоталась.

– Ян, у меня профдеформация. Я еще когда только начинала, часто сама ездила принимать машины, все эти коробки со срезкой, розы, астромерии, бесконечные накладные с непонятными латинскими названиями. Не поверишь, но к цветам я совершенно равнодушна. А что?

– Да Пашка рвется тебя отблагодарить, попросил меня выяснить, как именно. Значит, цветы тебе посылать бессмысленно. Может, вино?

– Ян, я тебя прошу, успокойтесь. Не надо мне ничего. Все в порядке. У меня была возможность помочь – я и помогла. Просто повезло, одна из моих фур как раз была на том участке. Кто знает, может, в следующий раз Кольцов мне тоже сможет оказать какую-нибудь услугу.