Книга Башня. Новый Ковчег, страница 78 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

— Егор чего-то совсем расклеился, — хмуро ответил отец. — Считает, что с нами обойдутся, как с неизлечимыми больными. Строго в соответствии с законом Савельева.

— Но мы ж не больные, — прошептала мать.

— Вот и я им про то же говорю, — в словах отца послышалась злость. — Паникёры!

Родители замолчали. Кир боялся пошевелиться. Никогда ему ещё так не хотелось, чтобы отец оказался прав. Обязательно, чтобы был прав.

Часть 2

Глава 1. Ника

— Отлично. Подготовьте третью палату. Ирина Александровна, что там у вас в хирургии? Хорошо. Петрова готовьте к операции. Да, на завтра. Катя, а вы что застыли? Ну что-что? К Ивлеву идите, помогите ему с приёмкой лекарств. Что вы топчетесь, Катя? Я помню про Тихонова. Идите, я сама с ним поговорю…

Ника с удивлением смотрела на Анну. Стоило той надеть медицинский халат, как прежняя Анна, нервная, усталая, чуть дёрганая, сотканная из углов и противоречий, наполненная раздражением и желчью, исчезла. Перед Никой стояла собранная и решительная женщина, подтянутая, властная, которая уверенным и чётким голосом отдавала распоряжения. Чувствовалось, что Анна в своей стихии. Это был её мир, где не было нужды притворяться, кем-то казаться, кому-то что-то доказывать. И этот мир, охватывая Анну, принимая её в свои объятия, смывал с неё неуверенность, страх, липкую тревогу. Даже боль, которая таилась в чёрной глубине её глаз, высыхала вместе с невыплаканными слезами. И эта другая Анна раскрывалась перед Никой, как цветок, и удивительным образом в законченной своей цельности и собранности становилась ближе и родней.

Каких-то два часа назад Ника стояла перед дверями квартиры, из которой пулей вылетела накануне, дав себе слово никогда больше сюда не возвращаться. Её рука была в нерешительности занесена над звонком, и она всё ещё не знала, правильно ли она поступает, придя сюда.

Она так и не успела нажать на звонок — Анна сама распахнула ей дверь, словно, ждала её, словно, знала, что она придёт — и сомнения, уже такие ненужные, отпали сами собой. И вглядываясь в усталое и помятое бессонницей лицо Анны, она выпалила:

— Я пойду с вами!

Нике хотелось, чтобы заготовленная фраза прозвучала решительно и гордо, но голос дрогнул, тонко задребезжал, покатился куда-то вниз, унося её решимость и обнажая детскую растерянность, которую Нике так хотелось скрыть от Анны. Она рассердилась на саму себя, ещё больше нахмурилась, посмотрела исподлобья. Анна, если и поняла это, то ничем себя не выдала. Лишь внимательно окинула взглядом Никину худую фигурку, чуть задержалась на тощем рюкзаке, свисавшем с левого плеча, сказала неожиданно хрипло:

— Я так понимаю, надолго ты не собираешься задерживаться.

Ника не ответила. Поправила сползающий с плеча рюкзак, поймала свободную лямку, просунула руку, устраивая рюкзак поудобней на спине. Этими молчаливыми жестами она давала Анне понять, что разговора не будет, но она готова. Готова идти вниз.

Они уже спустились на общественный этаж, когда Анна спросила:

— Отец в курсе?

— Да, — Ника остановилась. — То есть нет. Нет, папа не знает.

И она вдруг вспомнила, что ещё забыла сделать.

— Вы можете подождать? Совсем немного. Мне надо… — Ника увидела, как напряжённо замерла Анна. — Мне надо предупредить кое-кого. Друга.

— Это долго?