Книга Башня. Новый Ковчег-2, страница 41 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

— Ань, ну ты чего? Куда убежала? Что… Ань, ты чего, ты подстриглась что ли?

Пашка стоял на пороге, сжимая в одной руке Аннин рюкзак, который она оставила в классе, и не сводя с неё недоумённого взгляда. Анна, не дослушав его, развернулась и пошла к себе. Он двинулся следом.

В комнате он остановился и как-то совсем растерянно произнёс:

— Змея опять орала… Слушай! — он шагнул навстречу и опять замер. — Ты зачем…

Он сделал пальцами несколько движений, имитирующих ножницы.

— …зачем обрезала?

— Захотела и обрезала, — Анна вскинула голову. — Тебе-то что?

— Мне? Мне ничего… только, Ань… там неровно у тебя… сзади.

— Ну и пусть!

— Змея же завтра начнёт перед всем классом высмеивать, — Пашкин голос звучал совсем потерянно.

Он был прав. Змея или Зоя Ивановна, их классный руководитель и редкая стерва, вряд ли упустит такой момент. Анна опять вспомнила злые насмешливые голоса девчонок, круглые фарфоровые глаза-плошки Мосиной и почувствовала, что сейчас расплачется. Пашка понял это мгновенно.

— Ань, ты только не плачь. Мы сейчас всё исправим. Где у тебя ножницы? Давай неси их сюда.

Вооружившись ножницами, Пашка повернул её к себе спиной и принялся ровнять непослушные жёсткие волосы. Он громко пыхтел сзади и время от времени чертыхался. Видимо, получалось у него неважно, тупые ножницы стригли плохо, но Пашка старался.

— Чёрт, — он остановился. — Воротник мешает.

Она попыталась отодвинуть воротник, чтобы ему было проще, но это почти не помогло.

— Давай снимай рубашку! — скомандовал Пашка.

Анна вздрогнула, но подчинилась. Расстегнула пуговицы и торопливо стащила с себя рубашку, неловко покрутила в руках и бросила на стоявший рядом стул.

— Ну вот так лучше… — он споткнулся, видимо, только сейчас сообразив, что произошло. — Сейчас…

Он замолчал и с каким-то остервенением опять принялся за работу.

Прошла, наверно, целая вечность. Анна чувствовала его горячее дыхание на своём затылке, иногда он касался пальцами её шеи, голых плеч и тут же одёргивал руку, как будто боялся обжечься.

— Вот, кажется, теперь всё, — пробормотал он наконец и затих у неё за спиной.

В воздухе повисло дурацкое, тревожное молчание. Они оба не знали, что делать.

— Ань, ты повернись, — Пашкин голос звучал хрипло и неуверенно. — Повернись ко мне. Я посмотрю… посмотрю, ровно ли с обоих боков…

Анна медленно повернулась, и её глаза оказались почти вровень с его глазами. Спокойными серыми глазами, в которых отражалась её комната, она сама и весь мир. Эти глаза были так близко, так непривычно близко, что Анна даже не сразу поняла почему.

Она всегда была выше его, высокая, худая, несуразная, и настолько привыкла к этому, что почти не замечала. И вдруг… господи, когда он успел так вымахать — догнать и перегнать её.

— Кажется, ровно, — он поднёс руку к кончикам Анниных волос, но неожиданно коснулся пальцами её щеки, застыл на мгновенье, а потом — это произошло так быстро, что она не успела ничего понять — его губы торопливо коснулись её губ…

Резкий стук в дверь заставил их отскочить друг от друга. Она заметалась по комнате в поисках рубашки, забыв, что бросила её на стул. Пашка опомнился первым, схватил эту злополучную рубашку, в замешательстве протянул ей.

— Спасибо, — она отвернулась, неожиданно осознав, что стоит перед ним в одном лифчике, мучительно покраснела, принялась напяливать на себя рубашку, в спешке не попадая в рукава. Наконец справилась и, застёгивая на ходу пуговицы, побежала в прихожую, оставив растерянного Пашку одного посередине комнаты.