Книга Башня. Новый Ковчег 4, страница 126 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

— Дворец, скажешь тоже.

Сашкина шутка была так себя, но Стёпка всё же улыбнулся. Правда, улыбка тут же погасла — наверняка Васнецов вспомнил «дворец»: вонь от обоссанного биотуалета, крышку которого никто не опускал, сальную жёлтую наволочку, грубые голоса, доносившиеся из угла, где дулись в очко, грязные ноги то ли наркомана, то ли пьянчужки, свешивающиеся с верхних нар прямо над Стёпкой, — и поморщился. Сашка это заметил и поспешил перевести разговор.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Да я хотел… думал у тебя ночь перекантоваться, — Стёпа ещё раз оглядел Сашкину комнату. — Извини, глупая идея.

— Ну, если тебе некуда идти, и ты не против спать со мной на одной кровати, то — пожалуйста. У тебя что-то случилось? Что-то дома, с родителями?

Сашка задал вопрос осторожно, не особо надеясь на Стёпкин ответ. Друзьями они с Васнецовым не были, хотя чёрт его теперь разберёт, что такое дружба вообще и в чём она выражается. После того, как они вместе обнаружили раненного Кира и пытались, насколько могли, помочь ему, после ночи, проведённой в камере, где обсуждение событий последних нескольких часов вылилось в разговор по душам, всё в их отношениях стало ещё трудней и запутанней, и Сашка не понимал, какой тон лучше взять, и оттого всё время сбивался.

Стёпка, наверно, и сам испытывал что-то похожее, потому что на Сашкин вопрос он не ответил, просто прошёл в комнату и присел на край кровати. Чуть наклонил голову, так, что прядка тёмных волос упала на глаза, уставился себе под ноги, задумчиво рассматривая пол, покрытый синим, истёртым в нескольких местах почти до дыр ковролином.

— Ты уже слышал… правительственное сообщение? — Стёпка наконец прервал своё молчание и повернулся к Сашке.

Сашка кивнул. Сообщение он, конечно же, слышал, и фамилия нового верховного правителя, Ставицкого-Андреева, его не удивила. Он быстро сложил два и два, вспомнив скудную информацию их архивных изысканий, которую сам принёс Савельеву и Литвинову, догадался, что те двое тоже верно вычислили своего противника, но, увы, не успели, и теперь скорее всего заперты внизу, а, возможно, даже убиты. Думать про самое плохое Сашке не хотелось, потому что мысли сразу соскальзывали на Катю, перед глазами вставало её сердитое покрасневшее лицо, в ушах звучал дробный стук каблучков, когда она уходила от него, и он не понимал, кто же из них двоих теперь прав: он в своей осторожности или она, не желающая и не умеющая отступать.

— Тогда ты уже знаешь, что мой отец… он остался в этом новом правительстве, — Стёпкино лицо было бледным, а глаза лихорадочно блестели. — Понимаешь, что это значит? Там же сказали, что взяли всех, кто был замечен в связях с Савельевым. Всех заговорщиков. Величко этого… А отец, он же тоже был в больнице. Но его не задержали. Его даже министром назначили.

— Ты с ним говорил, со своим отцом? — тихо спросил Сашка.

— Говорил. Он сказал… чёрт, Саш, я вообще мало что понял, если честно. Какие-то Платовы, Ставицкие, Андреевы, кастовая система. Элита…

И Стёпка принялся торопливо рассказывать.

— …а у отца мать была Платовой. Это какая-то крутая фамилия. И поэтому его и оставили министром. Это он так сказал, только, — Стёпка замолчал. — Только понимаешь, дело ещё в другом.

Сашка понимал, куда клонит Стёпка. Точнее, вывод напрашивался сам собой, и, вероятнее всего, именно такой вывод Степан и сделал.