Книга Башня. Новый Ковчег 5, страница 150 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

Борис подставил лицо упругим струям тёплой воды и вдруг поймал себя на мысли, что улыбается. Хотелось петь, орать что-то дурное во всё горло, что-нибудь бравурное, духоподъёмное, и от этой совсем уж подростковой выходки удерживало только то, что там, за тонкой стенкой, на узкой койке спала Маруся, уставшая после рабочего дня, уставшая после него, Бориса.

Она заснула почти сразу — уткнулась в подушку и засопела, совсем как ребёнок. А он какое-то время лежал рядом, разглядывал её лицо, светлый завиток, упавший на лоб, касался пальцами губ. Потом затекла рука — койка всё-таки был узкой, не рассчитанной на двоих, хотя кому и когда это мешало, — и Борис осторожно так, чтобы не разбудить Марусю, выскользнул из постели и направился в душ.

Думать ни о чём не хотелось, ни о предстоящих переговорах, ни о других насущных проблемах. На краю сознания промелькнула мысль о Пашке — теперь он его точно убьёт. «Ну и пусть убивает, оно того стоило, — решил Борис про себя. — Тоже мне поборник нравственности нашёлся. Сам-то небось тоже там с Анной не в шахматы играет. Моралист чёртов!»

При мысли о том, что они, по сути два главных заговорщика, запертые на этой станции в самом низу Башни, по ночам, словно ошалевшие от гормонов юнцы, крутят романы, Борис развеселился. Представил себе Савельева, который сейчас тоже наверняка… а кровать-то у него не в пример Борькиной, одноместной — Борис сам у коменданта выбивал. Надо будет завтра потрясти ещё этого старого лиса, наверняка в запасниках ещё найдётся, ему теперь тоже надо.

И от того, что ему — нет, им с Марусей — теперь тоже надо, Борис заулыбался ещё шире, чувствуя себя идиотом, но это чувство ему неожиданно даже понравилось.

Долго принимать водные процедуры Борис не стал, наскоро намылился моющим средством, тщательно смыл, выключил воду, насухо растёрся полотенцем и, всё ещё вытирая голову, вышел из закутка, играющего тут роль санузла, и тут же в недоумении остановился.

Маруся стояла у двери, одной рукой держась за ручку, а второй поправляя то ли съехавший носок, то ли неудобно надетый в спешке ботинок. Ещё чуть-чуть — Борис понял — и он бы опоздал, она бы выскочила за дверь, оставив его одного, а так… она просто не успела. Маруся повернула к нему лицо, в серых глазах Борис уловил что-то похожее на панику.

— Ты куда?

Он остановился как вкопанный, почему-то почувствовал неловкость от того, что стоит перед ней голый — хотя какая теперь-то уж неловкость, но всё же. Борис чертыхнулся и торопливо обвязал бёдра полотенцем.

— Я к себе пойду, — она опустила взгляд.

— К себе? Погоди, Маруся, ты что? Тебе неудобно? Это из-за кровати? Ну давай придвинем вторую, а завтра я добуду у коменданта нормальную. У него сто процентов есть. Ну ты что, Маруся?

Она молчала. Борис почувствовал, что начинает нервничать и раздражаться. Что опять-то?

— Марусь, ты меня слышишь?

— Слышу, — её рука всё ещё лежала на ручке двери. — Вы, Борис Андреевич, завтра собрались добывать у коменданта новую кровать.

— Мы опять на «вы»? — Борис стал припоминать, что он мог сделать не так. Что? Всё же было прекрасно, нет, чёрт возьми, всё было просто идеально. Борис руку бы дал на отсечение — в таких делах он никогда не ошибался. — Да что происходит-то? Я чем-то тебя обидел? Что-то не то сделал?