Онлайн книга «Башня. Новый Ковчег 5»
|
— Чёрт, — Ника вполголоса выругалась и принялась торопливо уничтожать следы своей косорукости. — Столярова? Что там у тебя случилось? Ника обернулась, но не потому что к ней обратились по имени (к тому, что её теперь зовут Надя Столярова, она привыкнуть ещё не успела), а на звук открываемой двери. — Ничего. В проёме стояла старшая медсестра отделения, женщина неопределённого возраста и такой же неопределённой внешности: усталое и немного унылое лицо, глаза непонятного цвета, то ли карие, то ли болотно-зелёные, слегка поплывший овал лица. У неё и имя было неопределённым, во всяком случае Ника не запомнила, и всё утро, пока та водила её туда-сюда по отделению, помогая освоиться, показывала, где лежат тряпки, вёдра и прочий инвентарь, Ника не знала, как к ней обратиться, а переспросить, как её зовут, она почему-то стеснялась. — Ничего, — повторила Ника и опять вздрогнула. Ей показалось, что за спиной медсестры промелькнула высокая мужская фигура. Мельников? Стёпкин отец привёл её вчера сюда, в больницу, и, мало чего объясняя, оставил в приёмной главврача. Он вообще был верен себе и говорил мало, и Ника так и не поняла до конца — Олег Станиславович свой или чужой? Как к нему относиться и чего теперь ждать? У неё вообще в последнее время с определением «свой-чужой» были проблемы. Привычный мир как-то быстро поломался, и доверие, то самое, которое когда-то служило базисом всей Никиной жизни, вдруг превратилось в разменную монету. Слишком много было предательств вокруг, вольных и невольных, люди сбрасывали одни маски и тут же надевали другие, и временами Нике начинало казаться, что нельзя верить никому, даже тем, кому она всегда верила безоговорочно. Она не понимала, когда и с чего всё это началось: с предательства Сашки или дяди Бори? Или ещё раньше? Когда отец решил скрыть от неё правду о смерти мамы? Или всё это не предательство? Ведь дядя Боря, несмотря ни на что, теперь с отцом вместе. А Сашка сделал ей этот поддельный пропуск, и вообще он и Кир спасли папу, тогда на Северной станции. А папа… что бы там ни было в прошлом, в его прошлом, он всё равно её отец и навсегда им будет. Этого не изменить, да уже и не надо — всё сплелось в единый, тугой клубок, и распутать его не представлялось никакой возможности. Старшая медсестра качнула головой, ещё что-то сказала и ушла. И тень высокого мужчины в коридоре растаяла, словно её и не было. Ника снова взялась за швабру: окунуть в ведро, потянуть за рычаг, отжать… И всё-таки Мельников — друг или враг? Наверно, друг, и всё же… Ещё вчера она была уверена, что Олег Станиславович работает на этого. Ведь всё именно так и выглядело. Он приходил к ней каждый день, осматривал, разговаривал. Чистый, ухоженный, безупречный, наряженный как на праздник. Это Кир так говорил — наряженный как на праздник. Слёзы, которых почти не было, пока она сидела взаперти под охраной в квартире, заполнили глаза, и она часто-часто заморгала, стараясь загнать их обратно внутрь. Плакать нельзя. Ника дала себе слово. Вот когда последний враг будет уничтожен, когда все они — и полковник Караев, ненавистью к которому Ника захлебывалась, и жирный урод Рябинин, и этот, псих дядя Серёжа — когда все они сдохнут, вот тогда она и заплачет. А пока не время и не место. |