Книга Башня. Новый Ковчег 6, страница 25 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

* * *

Лифт полз медленно, ужасающе медленно.

Сергею теперь часто казалось, что все вокруг тормозят, и люди, и вещи — всё двигается как при замедленной съёмке, и только он один продолжает существовать в нормальном ритме. Сергей едва сдерживался, чтобы не начать пританцовывать на месте, как в детстве, когда мама или няня слишком долго застёгивали пуговицы на его рубашке, отвлекая, воруя минуты у таких важных дел.

— Ах, Серёжа, какой ты торопыга, — улыбаясь, говорила мама, застёгивала последнюю верхнюю пуговичку неудобного и жёсткого воротника и едва успевала поцеловать его в макушку, потому что он, вырвавшись из маминых рук, уже нёсся по коридору в игровую, весело подскакивая, охваченный сжигающим его изнутри жаром нетерпения.

И вот сейчас он чувствовал нечто похожее, только в десять, в сто раз сильнее.

Сергей посмотрел на стоящего рядом Алекса Бельского — интересно, понимает ли этот юный, красивый мальчик всё величие момента? Конечно, вряд ли, но это ничего. Он поймёт, из этого робкого юноши со временем выйдет толк. Ему надо лишь слегка помочь, взять за руку и провести по тёмным лабиринтам судьбы, вперёд, к свету. И этим проводником станет он, Сергей Андреев.

— Ты, Алекс, наверно, теряешься в догадках, зачем я взял тебя с собой?

Сергей заговорил, как всегда мягко, но мальчик при звуке его голоса слегка вздрогнул. Ох, уж эта юношеская нерешительность, вспыхивающая жарким румянцем на бледных щеках, несмелость и стыдливая застенчивость, — во всём этом Сергей видел себя и может отчасти поэтому испытывал к мальчику что-то похожее на отцовские чувства. А ещё у этого мальчика было просто потрясающее внешнее сходство с матерью, Анжеликой (те же изысканные правильные черты лица, чувственные полноватые губы), и — как же причудлива порой игра генов, — с Иваром Бельским, который, получается, приходился этому милому юноше прапрадедом.

— Ты знаешь что-нибудь о своём прапрадеде, Алекс? — спросил Сергей. — Твоя мать рассказывала тебе?

— Его звали Ивар, — проговорил мальчик. — Он был заместителем Верховного правителя, Алексея Андреева. Его правой рукой.

Может быть, Сергею показалось, но он не услышал должного почтения в голосе Алекса. Тот говорил так, словно отвечал заученный, но не слишком интересный урок, и это почему-то покоробило Сергея.

— Именно так, Алекс. Правой рукой. И, возможно, когда-нибудь ты — его потомок — станешь и моей правой рукой тоже. Это будет правильно и справедливо. Когда-то наши с тобой предки вместе создали этот мир, заключив его в бетонные стены Башни. Они были почти Богами, ведь что ждало бы людей, для которых они открыли двери созданного ими мира, без их упорства, без их гения, без их силы? Смерть. Мучительная смерть, — слабый голос Сергея окреп, поднялся ввысь, заполнил железную кабинку пассажирского лифта. — Но люди никогда не умели ценить добро. Никогда. Люди слабы, ничтожны и алчны, им всё время мало, всего мало, они, как малые дети, которые блуждают во тьме и молятся тьме. Тот мятеж, возглавляемый Ровшицем, был тьмой, охватившей нашу Башню, утопившей её в крови и на долгие семьдесят лет погрузивший наш мир в хаос и безумие. Безумие! — тонко вскрикнул Сергей так, что даже по спине лифтёра, который молчаливо-почтительной тенью застыл у двери, пробежала лёгкая судорога, вздрогнули худые лопатки под красным сукном ливреи, нервно дёрнулись длинные пальцы в белых перчатках.