Книга Отель «Китовый райк», страница 40 – Юлия Ефимова

– Если вы меня представляли по-другому, то как же сразу поняли, что это я? – спросила Зина, увлеченная картинами.

– Так ко мне никто не ходит, – очень просто ответил повар.

– Почему? – поинтересовалась Зина.

– А я некоммуникабельный, – констатировал хозяин со вздохом, как будто признавался в страшном недуге, и добавил: – Очень. Угощайтесь, – он протянул Зине тарелку с печеньем.

– Ну, с такими способностями, – вставил Эндрю, уплетая третью печеньку, – ваша некоммуникабельность настораживает. К вам друзья в очередь за ними должны стоять, – и, не отрываясь от компьютера, где он уже настраивал программу, чтоб протестировать Бобу, потряс печеньем в воздухе.

– Скажите, кто автор данных полотен? – спросил Тихомир Федорович.

– Это рисовал я, – ответил ему Боба.

– Рисовал? – удивилась Стася. – Художники обычно говорят «писал».

– Я не художник, так, балуюсь. Я даже не учился никогда этому.

Зина не могла понять, что в этих картинах ее так притягивало, но оторваться от них действительно было невозможно. То ли необычная архитектура города, то ли то, что на картинах можно было разглядеть разные уголки неизведанного пространства и поверить, что данный город реален. У одной картины, на которой было изображено огромное здание в виде дракона, она и вовсе остановилась, как завороженная. Башня здания была в виде вытянутой вверх головы, а толстые ноги служили колонами на входе. Это здание возвышалась над всеми строениями странного города, и было заметно с разных ракурсов почти на всех картинах, но лишь на этой изображено своей фронтальной частью в полной красе и не отпускало, притягивая взгляд.

– Это главный совет, здесь заседают старейшины, – услышала она за спиной и повернулась.

Молодой человек был мелким, примерно таким же, как Зина, только дреды немного прибавляли ему в росте. Зинаида отметила, что он, не соответствуя моменту, смотрел, переживая, то на Зину, то на картину, словно боялся, что его творчество может ей не понравиться.

– Старейшины чего? – уточнила Зина, повернувшись опять к картине.

– Гипербореи, конечно, это ведь видно с первого взгляда, – ответил Боба. – Когда она появилась, то прям над ней находилось созвездие дракона. С тех пор гиперборейцы считают дракона своим символом.

– Но вы же понимаете, – вступил в диалог Тихомир Федорович, – что Гиперборея – это миф, такой же, как и Атлантида.

– Не, – с легкой усмешкой, как глупому ребенку ответил Боба, – она существует. Она снится мне каждую ночь. Я гуляю по ее улицам, разговариваю с людьми. Они особенные, они не такие, как мы. Жители Гипербореи знают то, что мы с вами не можем постичь, потому они не злятся и не ругаются по мелочам. Они знают главное.

– И что же главное? – спросила Стася, молчавшая до сих пор. – И почему на картинах вы не изобразили ни одного человека?

– Я не знаю, что главное, они мне не говорят, потому что здесь мы этого не поймем. В нашем мозгу заблокировано это знание, а открывать его мы еще не научились, рано, не постигнем еще. Ну а не изображаю я их, потому что они мне запретили, говорят, я слишком хорошо рисую, – тут он смутился, как ребенок, – и их могут узнать на наших улицах, ведь они иногда сюда выходят.

– Боба, садись, – прервал Эндрю их странный диалог. – Проверим, подходишь ли ты в группу дилетантов.