Книга Миллион оттенков желтого, страница 97 – Елена Логунова

Я отправила приятелю в мессенджер информацию о покойном генерале и вернулась в квартиру. Там как раз все проснулись, и я взялась за приготовление завтрака.

Мы уже сели за стол, когда позвонила Ирка. Первым делом она озабоченно поинтересовалась:

— Как наш больной?

Я посмотрела на Коляна, с трудом расправляющегося с четвертым по счету сырником. Не то чтобы сырник сопротивлялся — он просто надежно спрятался под горкой наваленного на него варенья. Три предыдущих сырника практиковали ту же тактику с медом, сметаной и сгущенкой, но все же были побеждены. Пятому их собрату предстояло погребение под толстым слоем шоколадно-ореховой пасты — банка ждала своей очереди на столе.

— Как наш больной? — повторила я. — Ты знаешь, совсем как здоровый!

Здоровый больной стрельнул в меня опасливым взглядом и неубедительно изобразил потерю аппетита, символически отодвинув от себя тарелку. Я вернула ее на место, шепнув, как Станиславский:

— Не верю!

— Мне, конечно, уже гораздо лучше, — сказал муж, поняв, что роль без слов ему не удалась. — Но надо пару дней отлежаться. — И совсем уж неискренне добавил: — Как жаль, что я не смогу пойти сегодня на выставку!

— Но ты, мамочка, обязательно сходи туда, — вступил сын. — Не беспокойся, я посижу дома с папой, позабочусь о нем.

Две пары чистых лучистых глаз уставились на меня подкупающе простодушно и честно.

— Ну, что там у вас? — напомнила о себе Ирка.

— Я еще не разобралась — не то мужская солидарность, не то преступный сговор, — пробурчала я. — Коля-старший планирует добросовестно отлеживаться, Коля-младший обещает окружить его заботой, и в Худмузу мы с тобой опять пойдем вдвоем.

— Втроем, — поправила подруга. — Архипов с удовольствием сходит на бесплатную выставку. Ты когда планируешь выдвигаться? Мы с Борей поедем в Пулково к часу, после двух уже будем на Петроградке. Вадик, как обычно, остановится у Кружкина.

— Тогда я буду к трем: дам вам час на отдых и обед.

— А нам? — Две пары чистых лучистых глаз уставились на меня с внезапной тревогой. — Нам ты обед приготовишь?

В ожидании моего ответа муж наскоро изобразил мимическую сценку «Я самый больной в мире человек», а сын трогательно приобнял любимого папу, готовясь подхватить его обморочное тело.

Я подавила смех.

— И обед приготовлю, и ужин, и клюквенного морса полведра, и таблетки выдам, и уколы…

— Какие еще уколы?! — взвился больной.

— Никакие, пошутила. — Я чмокнула его в лоб. Заодно проверила — не температурит? Вроде нет. — Ешь, набирайся сил. Тебе ж еще отлеживаться, а это так утомительно.

В заботах и хлопотах время пролетело незаметно, и я чуть не опоздала к назначенному сроку в старый дом на Петроградской стороне. Ирка и Вадик уже ждали меня — радостные и принаряженные. Архипов получил присланную ему Мухой и Зулей тюбетейку и желал идти на выставку в ней, никак не иначе.

— Не на эту выставку, — урезонила я его. — Вот пойдем в галерею «Старый хряк», выведешь в люди свою обновку. А Худмуза — место скучное, классическое, можно сказать, ортодоксальное. Там расшитую серебром тюбетейку в комплекте с итальянским костюмчиком по достоинству не оценят.

Архипов тюбетейку снял, но мстительно припомнил мне мои слова, когда мы прибыли в Худмузу:

— Скучное место? А не зажрались ли вы тут, в культурной столице?