Книга Брошки с Блошки, страница 9 – Елена Логунова

Изначально, думая, что мой визит в Санкт-Петербург будет краткосрочным, я сняла на пару суток номер в гостинице, но тетушка, едва мы встретились, потребовала, чтобы я перебралась к ней.

Вообще-то Ираида Львовна мне не родная по крови. Она вдова двоюродного брата моей мамы.

Тут вот какая история: давным-давно один питерский профессор прижил ребеночка не то с горничной, не то с кухаркой, которой была моя прабабка. Родившуюся девочку Таню он вроде как признал, но растила ее одна мама, поскольку у папы имелась другая семья, а в ней уже был сын Ваня.

Несмотря ни на что, Таня и Ваня относились друг к другу по-родственному, как и положено брату с сестрой.

Таня, когда выросла, стала учительницей, вышла замуж за военного врача, уехала с ним из Ленинграда и после долгих скитаний по гарнизонам осела с мужем и детьми на родине супруга – в кубанской станице.

Ваня стал инженером, женился, родил с супругой сына Витю. Тот, когда вырос, пошел по папиным стопам, вступил в брак с однокурсницей Идочкой, работал вместе с ней на каком-то секретном предприятии, но рано умер, оставив жену, дочь и сына. Дети их выросли и уехали из России: дочь – в Израиль, сын – в Америку. Чтобы помочь им встать на чужбине на ноги, Ираида Львовна продала роскошную фамильную квартиру на набережной канала Грибоедова и купила себе эту маленькую двушку фасона «затейливый скворечник», в которой и живет одна уже много лет.

То есть я к этой недвижимости вообще никакого отношения не имею, однако тетя, подозреваю, ощущает нелепую смутную вину за то, что наша ветвь семейства утратила корни на родине предков. Когда мы купили скромную квартирку в Мурино, ее радости не было предела! «Наконец-то!» – повторяла она, утирая слезы. И бормотала что-то невнятное про воссоединение семьи, возвращение к истокам и круг, который должен был замкнуться.

Из сказанного я поняла только одно: Ираида Львовна ужасно одинока. Ее взрослые дети далеко, внуки, тоже вполне зрелые люди, выросли, вовсе не зная свою бабушку. В Америку она смогла съездить только несколько лет назад, и там ей не понравилось. По сути, у нее остались только кот и подруга Марфинька, тоже старушка.

– Через тридцать минут выходим, – напомнила тетя Ида, звякнув сложенными в стопку тарелками.

Я очнулась и огляделась. Стол опустел, тетушка с посудой в руках переместилась к мойке. Волька сидел посреди комнаты, задрав заднюю лапу в таком высоком и прямом батмане, которому позавидовала бы прима-балерина Мариинки, и старательно вылизывался, всем своим видом показывая, что завтрак закончен, но у нормальных людей и котов еще полно важных дел.

– Буду без опоздания, – пообещала я, встав из-за стола, и пошла собираться к выходу.

Зная, что тетушка не одобрит незамысловатый наряд джинсы-майка, я в скоростном режиме отутюжила приличное платье, собрала волосы в благородный низкий пучок и даже бусики на шею повесила.

Марфинька, сердечная подружка тети Иды, бывшая актриса, большая любительница и ценительница красивых модных нарядов. В свои изрядно за 80 она одевается так, что некультурные граждане на улице на нее засматриваются, разинув рты, а вежливые интуристы постоянно просят разрешения ее сфотографировать. С визитом к такой персоне в чем попало не явишься – не комильфо.

Тетушка тоже принарядилась, облачившись в длиннополое сатиновое платье в мелких ромашках по лазоревому фону, белый приталенный пиджачок и шляпку из серебристой соломки.