Книга Маска, я вас знаю!, страница 37 – Елена Логунова

Я засмотрелась на него – люблю котиков! – и не сразу услышала, как моя Холмсиха авторитетно объясняет:

– Рекомендую оценить цвет белья на веревках.

– Это не белье, – машинально возразила я. Филолог же, органически не переношу речевые ошибки. – Бельё – нижняя одежда, предназначенная для ношения непосредственно на теле. А тут, я вижу, брюки, рубашка, два платья, юбка, кофта какая-то…

– И все черное! – перебила меня подруга. – Смекаешь, к чему это?

– Кто-то готовится облачиться в траур? – сообразила я. – Причем всей семьей, поскольку одежда как женская, так и мужская, к тому же разных размеров.

– Именно так! – Ирка назидательно воздела палец, но тут же спрятала его, подняв стекло, и потеснила меня, открыв дверцу. – Идем, поговорим с печальной прачкой.

По узкой дорожке под стеной дома к площадке для сушки белья семенила дородная пожилая женщина с тазом, полным мокрых тряпок самых мрачных расцветок. Кто-то готовился носить траур не один день.

Мы подошли, когда она уже цепляла прищепками на веревку просторные черные портки, похожие на потрепанный в боях пиратский флаг.

– До… – начала было Ирка – и осеклась.

Вовремя сообразила, что говорить «добрый день» в данном случае неуместно.

– Здравствуйте, – осторожно сказала я. – Вы, наверное, теща Андрея?

Участковый сказал, что Косоногов жил по адресу регистрации вместе с тещей, тестем, женой и двумя детьми. Для супруги усопшего печальная прачка была старовата, она явно уже не первый год состояла на законном довольствии в Пенсионном фонде.

Опять же, у вдовицы, как мне представлялось, был бы более скорбный вид. У мрачной прачки даже глаза не покраснели. Явно не рыдала она, оплакивая безвременно отправленного на тот свет Косоногова.

– Я-то теща, а вы кто такие? – вытирая мокрые руки о фартук, без приязни поинтересовалась прачка.

– Подруги, – ответила Ирка и быстро добавила, отступив на шаг, когда косоноговская теща сжала мозолистые руки в кулаки: – Давние, школьные еще! Вместе учились, сто лет не виделись, хотели собраться всем классом, стали созваниваться – и вот узнали такую печальную новость…

– Подруги, значит. – Теща проехалась тяжелым взглядом по Иркиному легкомысленному крепдешиновому фасаду. Промахнулась подружка, неправильно нарядилась, не в тему. – Школьные… И чего вам надо? На Дроновых похоронах всем классом собраться, если другого повода не нашлось?

Я не сразу сообразила, что Дроном она называет зятя. Видно, так Андрея кликали дома.

– Ну, во‑первых, мы хотели бы выразить свои соболезнования. – Я подвинула Ирку, поскольку та явно не справлялась с дипломатической миссией.

– Это не мне, я по дурню Дрону убиваться не стану. – Любящая теща оглянулась и покричала кому-то в окне: – Мамку позови, чертяка! Пусть сопли вытрет и идет соболезнования принимать.

Она снова повернулась к нам:

– Соболезнования-то хоть со всего класса собрали, надеюсь? Не полкопейки наскребли?

– От класса будет позже, пока только от нас лично. – Ирка быстро сориентировалась – достала из сумки кошелек, а из него красную купюру.

Она помахала ею в воздухе, взвихрив его и заодно сдув темную тучу с сурового чела потерявшей зятя тещи.

– Зойка! А ну, живо сюда! – снова покричала повеселевшая баба через плечо.

И, не дождавшись ответа, вперевалочку заторопилась прочь – к подъездной двери в торце здания.