Книга Синдром звездочета, страница 50 – Елена Логунова

Мы поднялись в квартирку Кружкина — маленькую и высокохудожественно захламленную. Архипов в отсутствие хозяина расчистил часть площади у окна и вокруг дивана, а все то, что посчитал ненужным, с присущей ему аккуратностью складировал в дальнем углу. Теперь там в неустойчивом равновесии высилась впечатляющая инсталляция — толстая пестрая колонна, сложенная из книг, журналов, постеров, носильных вещей и самых неожиданных предметов быта.

В основании этого столпа угадывался закопченный казан, из боков местами торчали где ручка сковородки, где обвисшая пружина с жестоко насаженной на нее кукушечкой, где горлышко пустой бутылки или рукав рубашки. Венчала сооружение псевдоафриканская деревянная маска — плоская черная морда в агрессивном красно-белом макияже.

Морда по всю пасть скалилась костяными зубами и выглядела настолько пугающе, что я с невольным уважением подумала: а крепкая нервная система у нашего друга Вадика! Я под приглядом такой жуткой хари и глаз бы не сомкнула.

— Как ты тут спишь, Архипов?! — Ирка в отличие от меня испуга не утаила.

Впрочем, повод для страха она нашла другой:

— Ты понимаешь, что, если эта конструкция рухнет, тебя похоронит под ее обломками, как под снежной лавиной?!

— Не похоронит, я все рассчитал и передвинул кровать так, что ее не засыплет, — успокоил ее Вадик.

— То есть единственное безопасное место в этой комнате — кровать? Это неудобно, — посетовала я. — Какие схемы нарисуешь лежа?

— Которые подойдут для иллюстрации «Камасутры», — хохотнула Ирка и осторожно, приставным шагом обошла колонну с деревянной харей, пробираясь в безопасную зону. — О, а тут подоконник просторный, чем не стол? Так, Вадик, ты обещал нам чертежные принадлежности!

— Рисовальные, — поправил Архипов, прищурился и резким движением выдернул из середины колонны сначала альбом, а потом пару карандашей.

Я наблюдала за его действиями, затаив дыхание. Как ни странно, столп не развалился, только немного потрясся. Я выдохнула и пробралась к подоконнику, временно возведенному в ранг стола с функциями мольберта.

Архипов пролез следом, положил передо мной альбом, раскрыл его, придавил чистый лист безупречно заточенным карандашом и разрешил:

— Начинай.

Надо сказать, иногда в процессе написания детектива, устав выбивать из клавиатуры буковки, я начинаю калякать рисуночки — простейшие иллюстрации в том бессмертном стиле, который практиковали еще обитатели доисторических пещер. Только они охрой на камнях рисовали, а я ручкой в блокноте. И на моих картинках никогда не бывает сцен охоты на мамонтов.

Кстати, а почему? Если вдуматься, добыча мамонта — это убийство, причем совершенное группой лиц по предварительному сговору, вполне себе тема для ретродетектива. Очень, очень ретро…

— Эй! Эй, ты чего? — Ирка подпихнула меня локтем. — О чем задумалась?

— О мамонтах, — честно призналась я.

— И папантах, — деловито кивнула подруга. — Правильно, тут же у нас компания родных и близких. Верочка — невеста Степана, тот сын Семена Степановича — целое семейство отправилось в мир иной…

— Не целое, — поправил ее зануда Архипов. — Юля, дочь Семена и сестра Степана, еще жива.

— Из чего следует, что наша схема может выглядеть так! — Ирка схватила карандаш и зачеркала им по бумаге. — В — С — СС — Ю! Если Чижняки продолжат умирать один за другим, то следующая — Юля! — Она вонзила карандаш в белый лист, ставя точку, и прорвала бумагу.