Книга Синдром звездочета, страница 92 – Елена Логунова

Из-под юбочки торчали тонкие ножки, затянутые в плотные колготы. Тугой трикотаж не мог полностью сгладить острые коленки и бугристые вены, но он хотя бы окрасил нижние конечности дамы в однородный тон — оранжевый, цвета утиных лап, сходство с которыми усиливали коричнево-рыжие слипоны неожиданно большого размера, на глазок — минимум сорокового. Я с изумлением, которое не смогла в полной мере побороть, проехалась взглядом по хрупкой фигурке и наконец разглядела поверх чешуйчатого мини прозрачную юбку-колокол. Затем мой взгляд достиг розового лица в обрамлении каштановых куделек, и я машинально поздоровалась.

— И вам не хворать, — задорно ответила дама и неожиданно басовито захохотала.

По ее виду и поведению сразу чувствовалось: вот человек, вполне довольный собой и жизнью. Приятно посмотреть. Хотя я бы на ее месте все-таки что-то сделала с запущенным варикозом.

— Елена — Евгения, Евгения — Елена, — стремительно представила нас друг другу Инга и пригласила за уютный столик в нише эркерного окна.

Мы с Евгенией заняли предложенные места, хозяйка ненадолго исчезла за перегородкой, вернулась с чашками на подносике и присоединилась к нам.

— Пейте чай и беседуйте, а я послушаю, мне тоже интересно. — Инга кивнула на поднос и взяла свою чашку.

— С сахаром, небось? Какая гадость! Вот знала я, что ты меня не любишь, — весело пробасила Евгения и с откровенным удовольствием припала к чашке.

— Евгения Дмитриевна была моим университетским преподавателем, — невозмутимо улыбаясь, объяснила мне Инга. — Недавно вышла на покой.

«Пенсионерка, значит», — поняла я.

Что такого особенного в Питере, если тут полно пенсионерок повышенной жизнерадостности? А молодежь нудит про депрессию.

— И, выйдя на покой, иначе говоря — на заслуженный отдых, Евгения Дмитриевна взялась за новое дело, чтобы срубить себе копеечку. На пенсию, может, и проживешь, но чудесных нарядов от Инги не накупишь, — радостно подхватила экс-преподавательница. — Если прежде я занималась генеалогией как ученый, то теперь, можно сказать, популяризирую свои знания — продаю их тем, кто заплатит.

Дама подмигнула мне и вернула на поднос пустую чашку.

Потом потерла руки и сменила тон:

— Так, ближе к делу. Покажите-ка мне портрет, о котором говорила Инга.

Я открыла фото в смартфоне.

— Хех! Это точно она! — обрадовалась Евгения и посмотрела на меня, кокетливо склонив голову к плечу, как птичка. — Сказать, кто?

Я замешкалась с ответом, вдруг испугавшись, что за свою информацию деловитая пенсионерка и с меня захочет срубить копеечку. Я ж не Ирка, у меня нет доходов от бизнеса, а из писателя и редактора какой спонсор? Того, что у меня есть на карте, в салоне Инги хватит в лучшем случае на хлястик от пальто.

Проницательная Евгения угадала мои сомнения, снова сочно хохотнула, покровительственно похлопала меня по руке и объявила:

— Это бесплатно! Считайте, благотворительная акция.

А когда я стала мямлить какую-то невыразительную благодарность, решительно закрыла тему:

— Да бросьте, мне ничего не стоит поделиться с вами, ведь эта информация — побочный продукт работы, за которую мне уже сполна заплатили.

Она повозилась, тщетно пытаясь поудобнее устроиться на стуле с жесткой кованой спинкой, и начала нараспев, как сказительница:

— Было это в благословенном доковидном году. Один милейший толстосум заказал мне свою родословную, причем ясно дал понять, что твердо рассчитывает: я откопаю у корней его фамильного древа кого-то важного. И намекнул, что оплата будет пропорциональна статусу предка. Что ж, если вдуматься, мы все кузены по Адаму и Еве, и у каждого из нас в роду найдется знаменитость. Вопрос только в том, насколько глубоко копать…