Книга Лебединая песня мамонта, страница 47 – Елена Логунова

Я даже не улыбнулась:

– Вы говорите о событиях другого дня. Меня интересует то, что произошло сутками раньше.

– А сутками раньше тоже что‑то произошло? – Генрих Львович удивился. – Странно, я ничего такого не слышал.

– И не видели? В смысле, не заметили на видео со второй камеры ничего особенного?

Мой собеседник замялся.

– Ну же, Генрих Львович, скажите! – поторопила я. – Это очень важно!

– Ладно, скажу. – Старичок-с-ноготок качнулся ко мне через стол и признался, понизив голос: – Я уже дня три или даже четыре не смотрел, что пишет моя вторая камера. Меня так радовала первая – она и зяблика сняла, и камышовку, и филина…

– Да-да, прекрасную сову, – льстиво поддакнула я.

Лучше бы промолчала!

– Да не сову, а филина, как вы могли перепутать?! Совы меньше по размеру, у них короткие крылья, они охотятся на мелких грызунов. А у филина размах крыльев может достигать полутора метров, он способен изловить крупного зайца и даже косулю! И главное – совы часто селятся рядом с людьми, а филины – никогда, именно поэтому мои кадры – огромная редкость…

– Да, да, конечно! – Мне пришлось повысить голос, чтобы заглушить эмоциональный монолог оскорбленного орнитолога. – Филин ваш просто вне конкуренции! Суперфилин, не побоюсь этого слова, друг Выдрэтмена! Но давайте воспоем его достоинства чуть позже, а сейчас все‑таки вернемся к съемкам общим планом, которые вы, я так понимаю, уже несколько дней не смотрели. Чтоб вы понимали, это вопрос жизни и смерти! – Я не сдержалась, пристукнула по столу ладонью, и вафельные крошки на блюдце нервно подпрыгнули.

– Чьей? – после короткой паузы недоверчиво спросил Генрих Львович.

– Да уж не филина. – Если честно, я и сама пока не знала ответа. – Мы можем посмотреть это видео прямо сейчас?

– Конечно, пожалуйте в комнату, компьютер у меня там, видео с камер пишется прямиком на жесткий диск. – Старичок-с-ноготок сорвался с места, мгновенно переместился в другое помещение и оттуда покричал мне: – Ну же, Елена, где вы? Давайте посмотрим!

– Где я? Да, пожалуй, в легком шоке, – пробормотала я, выбираясь из-за стола.

Подвижность и энергичность уважаемого пенсионера вызывали белую зависть.

Когда я пришла в комнату, Генрих Львович уже нетерпеливо подпрыгивал на компьютерном стуле, поднятом для удобства невысокого пользователя на максимальную высоту.

– Какой день нам нужен? И, желательно, час, чтобы не отсматривать сутки полностью.

– Позавчерашний. Период с двадцати до двадцати одного ноль-ноль. – Я встала рядом с креслом хозяина – у рабочего стола было только одно посадочное место. – Та камера, что снимает общий план.

– Я понял. – Старичок-с-ноготок ловко пощелкал мышкой и вывел на экран картинку. – Ускоренно смотрим? – И сам решил: – Сначала ускоренно.

Он включил воспроизведение, и мы оба уставились на монитор.

Запись была сделана в то предзакатное время, которое наш друг-художник Василий Кружкин поэтично называет «золотой час». Хотя для Питера это определение не вполне годится, тут в сезон белых ночей такой свет часов с восьми и чуть ли не до полуночи. Но лето еще не наступило, и в вечернее время просторное поле почти пустовало. Бегали по траве три-четыре собачки, кучковались за разговорами дожидающиеся питомцев владельцы – вот и вся публика. Любители позагорать если и были, давно разошлись по домам, а шашлычники с мангалами в будний день не выходили. Да и не просохло еще поле как следует, так что не шагали по тропинке через него припозднившиеся с работы труженики, идущие от метро.