Книга Круговорот благих намерений, страница 40 – Юлия Ефимова

– Маргарита, – начал Пётр, когда все вновь уселись за круглый стол под зелёным абажуром, – забыл, как вас по отчеству?

– Можно просто Рита, – сказала учительница. – А это мой сын Модест.

– Замечательно, Рита, – ответил Пётр. – Так даже лучше. С Тариком, как я понимаю, вы знакомы. А это Тамара, Руслан и Олеся.

– Я со всеми, кроме Олеси, знакома, я ведь не только классный руководитель, но еще и литературу преподаю.

При свете зеленого абажура Пётр вдруг по-другому взглянул на Риту и залюбовался. Ну, конечно, ведь она как-то по-особенному, не похоже ни на кого, двигалась, разговаривала и хмурила лоб. Ее глаза были непонятного цвета, но Пётр точно знал, что они необыкновенные. А шея, разве бывают такие изящные и такие нежные шеи? Нет, конечно, она такая единственная во всем мире. В Рите всё было прекрасно, всё без исключения, а ведь так не бывает. Должен был быть изъян, но, как Пётр ни старался, найти его не мог.

– Рита, выходите за меня замуж, – сказал он ей, когда пошел провожать до дома.

– Зачем вы так? – смутилась она. – Вам сейчас просто плохо, и вы ищете утешения.

– Мне сейчас хорошо, – возразил он. – Как никогда хорошо. Но вы правы, я тороплюсь, сначала я должен очень долго ухаживать за вами.

И не дожидаясь реакции на свои слова, он поцеловал ей руку и пошел домой.

Первый раз в свои тридцать лет Пётр был по-настоящему счастлив и даже не понимал, своего состояния. Глупая улыбка не сходила с лица, и что-то шевелилось в груди, готовое вырваться. Пётр впервые влюбился и даже не догадывался об этом.

– Ты Петя? – услышал он из темноты, подходя к своему подъезду, и даже вздрогнул от неожиданности. Почему-то сердце сжалось, и он нутром почувствовал, что этот голос принес дурные вести.

– А ты кто? – как мог грубее ответил он, возникшей перед ним женщине.

– Снежана я, – сказала та, и тут же поправилась: – Ну, то есть Лида. Дружили мы с Маринкой.

– Я рад, – по-прежнему грубо отвечал Пётр, понимая, чем эта Лида с Маринкой вместе занимались. – Я-то при чем? Если тоже подружить, так это не ко мне, не знаю, что она тебе рассказывала, но друг из меня так себе.

– Да хорошее она о тебе только и рассказывала, – как-то растерянно сказала Лида-Снежана, видимо, не ожидав такого холодного приема. – Вот, – она протянула Петру листок в клетку, – просила тебе передать. Врать не буду, читала, но для меня это галиматья, я ничего не поняла. В защиту Маринки скажу: когда она листок этот мне совала, то была почти трезвая. Так что, наверное, что-то да значат эти записи. Если честно, то я про нее совсем забыла, про записку-то эту. На следующий день после ее смерти нас за город отправили, а потом из головы вылетело. Вчера же в кармане нашла и решила, что неправильно это, надо волю Маринки последнюю исполнить. Вот и пришла.

– Когда она тебе его передала? – спросил Пётр, перестав наконец грубить Лиде.

– Так вот как на выезд поехала, так и сунула. Сказала: если не вернусь, то отнести Петру по этому адресу. Я в квартиру зашла, дети сказали, тебя нет, вот и ждала здесь. А Маринка тебя точно описала, как ты появился, так я и узнала сразу.

– Спасибо, – сказал Пётр, и ему даже стало стыдно за свой тон. – Хочешь, пойдем помянем Маринку?

– Не, – мотнула головой Лида. – Мне на работу надо. И вот еще что: не была она ни в какой «России». На квартиру ее повезли, к кому-то постоянному. Наши все знают, и менты тоже, но дело замяли и велели помалкивать.