Книга Круговорот благих намерений, страница 55 – Юлия Ефимова

От такой простой, казалось бы, идеи у Петра пошли мурашки по коже. Так цель, еще пять минут назад призрачная и недоступная, стала хотя бы маячить на горизонте. Какое счастье, что он не развелся, не поругался с раздражавшей его в последнее время Риткой. Конечно же, она самый лучший кандидат на эту роль.

– Серая мышь, постоянно сидящая за книгами, немолодая и до скукоты начитанная… Вот бы она еще стихи писала, – размышлял вслух Пётр.

– Зря ты так, – обиделась за Ритку Царица. – стихи она действительно пишет.

Петра больно укололо то, как заступилась девчонка за свою приемную мать, будто она была ближе ей, чем он, но промолчал, решив сейчас сосредоточиться на другом.

Ритка согласилась не сразу, эта дура плакала, боялась и причитала. Когда Пётр понял, что уговоры не помогают, он начал ее запугивать. Конечно, все эти страшные вещи он говорил не всерьез, а так, для дела. Когда он перешел к угрозам Модесту, Ритка сломалась.

Уже на следующий день было заседание кружка и, нарядив Ритку для порядка, чтобы она не выглядела совсем убого, он отправил ее в городскую библиотеку. Чтобы малахольная не слилась, он послал вместе с ней и Тамару.

Глядя в окно на удаляющиеся фигуры, он подумал, что очень сильно ошибся с Риткой, видимо не стоило на ней жениться. Его призвание в этой жизни – вырастить детей, этих несчастных детей, которые, как и он, оказались выброшенными на улицу, точно котята. А Ритка, она не способна на поступок, так, мелкая и ограниченная земными благами.

Но всё же Ритка оправдала свое присутствие в их семье. В тот же вечер всё прошло гладко, но, конечно же, импровизировала в библиотеке Царица. Пока приемная мать ходила между стеллажами, та подошла к заведующей, которую очень точно описал ей Петя, и, протянув тетрадку с Риткиными стихами, сказала:

– Здравствуйте, тётенька! Посмотрите, пожалуйста, эти стихи, вы ведь разбираетесь. Они хорошие или нет? – спросила она, стараясь выглядеть как можно наивнее.

Полистав тетрадку, заведующая строго посмотрела на Тамару.

– Я так понимаю, стихи не твои, – сказала она. – Слишком взрослая поэзия.

– Не мои, мамкины, – подтвердила Тамара, очень стараясь показаться простушкой. – Она у меня стеснительная, говорит, глупости всё это. А я думаю, ее надо в книжках печатать.

– Ну, в книжках, возможно, и рано, а вот в литературный кружок походить и там показаться – вполне возможно. В следующий раз приводи маму, – сказала заведующая, возвращая тетрадку.

– Так она у меня вон, гуляет, – Тамара махнула испуганной Ритке рукой.

Как бы то ни было странно, но биография Ритки, которая, работая учительницей литературы, будучи изначально матерью-одиночкой, воспитывает еще и приемных детей нового мужа, сыграла на руку, и ее в этот же вечер позвали в кружок, пока присмотреться. Но волна удачи не хотела отпускать бедную, испуганную женщину, и к концу поэтического вечера тот, ради кого всё затевалось, сказал:

– Пусть новенькая что-нибудь прочтёт.

В кружке его, естественно, называли не Бромом, а Николаем, а заведующая, дама преклонного возраста, по-матерински Николашей, и каждое движение и слово сопровождала рабским взглядом – понравилось ли царю?

Поэтому, когда Ритка замешкалась, сидевшая рядом с ней женщина с выражением неизбывной скорби на лице даже немного подтолкнула ее в центр зала, где обычно члены кружка декламировали свои стихи.