Книга Весенние расследования, страница 92 – Анна Князева, Татьяна Устинова, Анна и Сергей Литвиновы, и др.

— Возможно, ты права. И кому же, по-твоему, он мог открыть дверь?

— Женщине, с которой состоял в интимной связи.

— Но никто не упоминал ни о какой любовнице Мартова! Друг-то должен был знать о ее существовании.

— Необязательно.

— Не скажи, Мартова характеризуют как человека, любившего похвастаться своими достижениями в интимной сфере.

— Он мог прикусить язык накануне своей свадьбы и вспомнить о том, что молчание может быть золотом.

— Вечно ты сбиваешь меня с панталыку, — огрызнулся Шура.

— Нужно еще раз переговорить со свидетелем, который видел девушку, которую принял за Сташевскую в день убийства Мартова.

— Он уверен, что это была она! _- возвысил голос Наполеонов.

— И тем не менее с ним нужно поговорить еще раз.

— Хорошо, завтра же переговорю.

— Я поеду с тобой.

Наполеонов, собравшись уж было отшить подругу, передумал и процедил сквозь зубы:

— Ладно, приезжай завтра утром в управление.

— Шура, а что стало с запиской?

— С какой запиской?

— Которая торчала в двери убитого в день его свадьбы.

— Свидетель, прочитав ее по телефону, выбросил в мусоропровод.

— Он не уверен, что ее написал Мартов?

— В тот момент был уверен.

— Он хорошо знал его почерк?

— В том-то и дело, что нет. Просто подумал, что никому другому не было надобности писать такую записку.

— А зачем ее было писать Мартову?

— Чтобы проинформировать невесту.

— Он мог позвонить ей.

— Не все захотят разговаривать с девушкой, которую бросают.

— Даже трус мог послать эсэмэску.

— Тогда никому это не пришло в голову.

После этого разговора Наполеонов, решивший было заночевать у друзей, засобирался домой.

— Куда ты поедешь на ночь глядя? — попыталась остановить его Мирослава.

— Нет уж, дома я высплюсь лучше.

— Как хочешь, насильно мил не будешь.

— Вот именно, — проворчал он.

Когда Морис провожал Шуру до его машины, снабдив гостинцами для Софьи Марковны, Наполеонов не утерпел и высказался:

— Умеет Славка испортить даже самым чудесный вечер.

— Шура, она не нарочно, — попытался заступиться за Волгину Миндаугас.

И тут же получил в ответ:

— Оба вы с ней два сапога пара?

Морис успел скрыть промелькнувшую на его губах улыбку:

— Ты несправедлив. Просто Мирослава хочет докопаться до правды.

— Знаем, знаем, как же, тоже ученые. Я твой друг, но истина дороже.

Миндаугас ничего не ответил. Но, вернувшись в дом, он сказал Мирославе:

— Шура обиделся на нас.

— Ничего страшного, — беззаботно отозвалась она, — не в первый и не в последний раз.

— Я думаю, что он решил, будто мы заманили его в ловушку.

— Угу, после чего накормили, напоили, хотели спать уложить, а он, выпутавшись из силков, удрал от нас.

Как же, выпутаешься из ваших силков, — ироничная улыбка дрогнула в уголке рта Миндаугаса, — завтра вы его загоните в угол окончательно.

— Не преувеличивай.

На следующее утро Мирослава выехала из дома пораньше, так что Шуру она перехвалила у крыльца здания Следственного комитета.

— Ты уже здесь? — произнес он без особой радости и отчего-то спросил: — И чем вы там вчера без меня вечером занимались?

— Рассматривали свадебные фотографии.

— Какие свадебные фотографии!?

— Сташевского и Андреевой.

— Зачем?

— Мало ли, — отозвалась она неопределенно, — вдруг пригодится.

— Понятно, — решил подколоть Шура подругу детства, — тренируетесь с Морисом, как организовать собственную свадьбу?