Книга Любимые вне закона, страница 30 – Янина Береснева

Переговариваясь, мы пошли на первый этаж к автомату с кофе. Милкина грудь все еще ходила ходуном, щеки пылали, но вопросы задавать я не стала. Только подумала про себя: «Сумасшедший дом», – и заказала двойной эспрессо.

Глава 7. Я хочу знать правду

Похороны Жанны были во вторник. Народу собралось достаточно. Я ожидала, что будут только свои, оттого немного растерялась и пристроилась сбоку от основной массы. Близких родственников у подруги оказалось немного, остальные знакомые явились поглазеть и тоже стояли в сторонке. Особо скорбящих не наблюдалось: кто-то разговаривал по мобильному, кто-то в наушниках.

Только мать и старшая сестра жались друг к другу, разглядывая приятелей дочери с видом явного неудовольствия. Насколько я помнила, они с Жанной не особо ладили, потому что не одобряли ее стиль жизни.

Ден с букетом роз приехал поддержать меня и проводить Жанну. Но при первой же возможности сбежал на работу, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не видеть крестов и венков на могилах. Он не выносил подобные зрелища.

– Тинка, завтра на работу не спеши. Отдохни какое-то время… Оформим тебе отпуск на недельку-другую, пока все не утрясется, – на прощание сказал он.

Я подошла к матери Жанны, чтобы выразить свои соболезнования, и спросила, могу ли я чем-то помочь семье. Людмила Борисовна (отчество я уточнила у брата, который возил мать подруги по нужным инстанциям для получения документов) горестно покачала головой, а старшая сестра Жанны, полненькая блондинка в пуховике, мрачно вздохнула:

– Что же делается? У нее на затылке след от удара. Вряд ли она могла сама так стукнуться. Я медсестрой двадцать лет проработала, знаю, что говорю.

– Надо было сказать, – неуверенно начала я, но женщина меня перебила:

– А кому нужно возиться? Решили, что она была пьяная, неловко упала. Только как так? Это надо плашмя лететь, кулем на спину да об чугун.

– Что вам еще сказали? – взволновано спросила я.

– Что в доме ничего не пропало, следов насилия нет, дверь изнутри закрыта. Так что никто ничего… Только я вот все думаю, если у нее в гостях кто-то был, как соседи говорят, то почему он не объявился? Все знакомые молчат. А незнакомый разве бы заявился в такое время? Я всегда знала, что Жанна так кончит, с ее наклонностями…

– Лена, хватит, – одернула ее мать, вытирая глаза платочком.

– А если соседи путают? – вслух подумала я, оглядываясь по сторонам. – Слышимость в квартирах такая. Может, не было никого, телевизор работал?

– Тина, вы были ее подругой? – вдруг жалобно спросила мать Жанны, взяв меня за руку. – Узнайте у полиции, как нам дальше быть. Я что-то ничего не поняла. Может, надо настаивать, чтобы дело завели? Извините, что вас прошу, но больше некому. Сами понимаете, у нас нет средств и возможностей: у Лены дети, трое. У меня диабет, я с больницы еле уехала, на день опустили.

– Я понимаю вашу боль, но что я…

– Обещаете, что если что-то узнаете, сообщите мне? Я хочу знать правду. Жанна не была выпивохой, уж это я знаю точно. Она и крепкое почти не пила, вино или шампанское. И хмель у нее быстро выходил. Помню, на свадьбе у Лены она бутылку вина одна выпила, а через час гляжу – и ни в одном глазу. Никогда меня нигде не опозорила. Всегда знала меру. Не могла она так напиться, чтобы утонуть в ванне.