Книга Белая колбаса любви, страница 55 – Янина Береснева

— Я все в письме изложил и в случае моей смерти письмо сразу в полицию попадет, — загнусил лохматый. Еще один любитель детективов. Говорил он это как-то неуверенно. Скорее всего, врал.

— И что ты там, интересно, изложил? — равнодушно произнес Алексей, а я зашептала ему на ухо:

— Ты что, совсем придурок, убери пушку, а если этот тип закричит, нас же…

— Это фонарик, — шепнул он мне на ухо, а я выдохнула и подивилась чужой находчивости. Лохматый был явно не себе, на нас внимания не обращал и оглядывался по сторонам, как будто кого-то ждал.

— Так что в письме? — напомнила я, стараясь сохранять спокойствие, хотя больше всего хотелось взять его за уши и как следует оттягать.

— То, что вы Петьку убить хотели, ну и вообще… — скривился он и отвернулся в другую сторону.

— Что значит убить? И при чем здесь мы? — от чужой наглости я опешила и даже присела на стул по соседству.

— А кто еще? Больше некому, — грустно вздохнул лохматый и уставился в свой бокал.

— Говори, — рыкнул на него Алексей, тот испуганно кивнул и приступил:

— Я Петьку давно знаю, учились вместе в школе. Потом я в другой город уехал, потом назад приехал, ну и встретились вот случайно, в казино. Сам он меня узнал, подошел. Разговорились. Стали общаться: встречались-то почти каждый день. В казино, в смысле. Он про отца рассказал, ну, что убили его. Про эту историю весь город знает. И вот про нее он говорил, — тут он ткнул в меня пальцем. — Мол, точно она отца пришила. А деньги сперла и припрятала.

Я презрительно фыркнула, демонстрируя свое отношения к данной версии.

— Ну, а я ему и говорю: чего ты, мол, в полицию не пойдешь. А он говорит: какая полиция, тут надо по-тихому все решать. Прощупать все, разузнать. Там такие бабки, что можно и побегать. Чтобы потом полежать. На собственном острове.

Тут он, видно, в мечтах отбыл на свой остров, потому что замолчал.

— Дальше что? — вывел его из размышления фонарик Алексея.

— Ну, он и разузнавал. На завод ездил, что-то вынюхивал. И среди шпаны местной потолкался. У него дружок был, из ахметовских, — понизил голос лохматый. — Так он через него пробил, что Ахмет сам зубами клацает, увели денежки. Соображаешь? Если ахметовские ребята не при делах, остается либо Чернов, либо ты. Может он и про Чернова что-то разузнал, я уж не спрашивал. Ему директор ваш, Яков вроде, что-то рассказал. А пару недель назад он мне подработать предложил.

— Как именно?

— Говорит: хочешь денег? А кто ж их не хочет: всего-то и делов — позвонить по телефону и попугать тебя маленько. Я и звонил, потом он отбой дал, а на следующий день явился в казино довольный, словно подарок получил, ходил и руки потирал. Мол, скоро денежки появятся, не придется у мамы клянчить. Вот и вся моя вина. Говорю же, совсем не при делах.

— А ты знаешь, что шантаж уголовно наказуем? — взвилась я, потому что, по его словам выходило, что он не шантажист, а жертва аборта.

— Ну, каюсь, я звонил, но за это же не убивают? — с надеждой уставился он на меня. — Может, я шутил.

— А в окно ты тоже в шутку влез? — горячилась я, порываясь дать ему леща.

— Это не я, — быстро сказал он, но сам себе не поверил и загрустил, ковыряя пальцем в ухе. Алексей снова ткнул его своим фонариком, а я стукнула по руке, чтобы не отвлекался на свои уши и говорил быстрее.