Онлайн книга «Златорогий череп»
|
Погодите! Но ведь в особняке фабриканта прячется доктор. Ираклий о его существовании не подозревает, они ведь ни разу не сталкивались. Убийца попадет в ловушку, рухнет вниз и сломает ноги… Эх, лучше бы шею, но вряд ли так повезет! А в подвале Вятцев со своим ланцетом… Справится ли? Хватит у него сил и храбрости, чтобы добить… Тпру-у! Сыщик натянул поводья, замедляя бег коня. Неожиданное подозрение надвинулось, словно грозовая туча… Почему душегуб упомянул филипповские баранки, которые так понравились Мите в день первого визита к Гребенщикову? Это не может быть случайным совпадением. Нет-нет, Ираклий ни одного слова не проронит случайно. Стало быть, он сказал это нарочно. Дал понять, что слышал разговор в доме фабриканта. Убийца притаился где-то поблизости, может быть в том самом подвале, под паркетом, и теперь хвастал своей изворотливостью. Он знает про плиту-обманку и не наступит на нее. Неужели снова ускользнет?! Мармеладов подхлестнул вороного. Тот помчался еще быстрее, хотя казалось, что это уже невозможно. Конь летел, выбрасывая тонкие ноги далеко вперед, сгребая под брюхо воздух и версты. Скорее! Скорее!!! Ско… И все-таки сыщик опоздал. У дома на Таганке стояла подвода, на которую городовые как раз грузили два тела, прикрытые тонкими простынями. — Я вломился в шкаф, позаимствовал у хозяина бельишко. Потом рассчитаемся. Не по божески это, на обозрение выставлять, — доктор пребывал в состоянии крайнего нервного возбуждения и потому мысли его путались, а слова рвались наружу безудержным потоком. — Фабрикант, уезжая, просил передать, что вы его крайне обяжете, если в газетах сообщите — мол, купец первой гильдии Гребенщиков лично участвовал в поимке преступника и проявил героизм. А потом что-то еще про императора плел… Мармеладов не слушал. Он спрыгнул на землю, подошел к подводе и замер в оцепенении. Одна простыня залита кровью, другая — белоснежная, как саван. Взялся за чистую, поднял край. Глянул и тут же зажмурился, а когда открыл глаза, уже не видел ничего из-за набежавших слез. Но пересилил себя, утерся рукавом, промокшим от конского пота. Набрал в грудь побольше воздуха. Посмотрел вниз. — Соболезную, — чуть слышно шепнул Вятцев. Митина голова была свернута набок. Кудри слиплись на левом виске от запекшейся крови. Лицо бледное и слегка желтоватое, как весенняя луна. Топорщится и чуть подрагивает от ветра лихо подкрученный ус. Сыщик сморгнул, заставил себя присмотреться внимательнее. В мелких морщинках на лбу или в устьях полуприкрытых век, в уголках побелевших губ, в пергаменте щек покойного он пытался отыскать хотя бы намек на гнев, ярость или ненависть, но везде подмечал лишь спокойствие. Стало быть, убийца подкрался в момент наивысшего умиротворения, когда почтмейстер чесал гриву Гандикапа, ведь общение с лошадьми наполняло Митю безмятежным счастьем. Выходит, загадывая свою «головоломку», Сабельянов знал, что Митя мертв, и хотел отвлечь Мармеладова от дома на Таганке или попросту глумился… Трусливый мерзавец! Не рискнул бороться в открытую, со спины ударил. — …ударил в висок чем-то тяжелым, — подтвердил доктор, словно прочитав его мысли, — скорее всего, железным прутом. — Копытом. — Святой Эскулап! Копытом? Он что же, и вправду дьявол? — Не так давно Ираклий хвалился, что у них в роду от отца к сыну передавалось кованое копыто быка, — Мармеладов покосился на окровавленную простыню, но заглядывать под нее не стал. — Он точно сдох? |