Книга Аки лев рыкающий, страница 40 – Стасс Бабицкий

— Осип подкрался неожиданно. Меньше всего я ожидал встретиться с ним сегодня, ведь неделю назад уже уплатил ему сто рублей. Настроение мое сразу испортилось. Мне ведь и в самом деле нравится мир моторов и скоростей. Я рассчитывал получить удовольствие от этой гонки, побороться за победу, но этот тип… Вы правы, я действительно растратил казенные деньги. Долго не мог решиться, но как было устоять? Золотые червонцы просто лежали в пыльном мешке и прямо-таки просились… Я точно знал, что этих денег никто не хватится до конца года. Сначала забирал по несколько монет, потом уже…

— Аппетит приходит во время еды, — пробормотал князь.

— Я пытался вернуть деньги в казенный фонд, — воскликнул г-н Гарин, уязвленный этой ремаркой. — Не всю сумму целиком, так хотя бы частями. Но не успел. Осип проведал о недостаче, хотя я держал сей факт в строжайшей тайне от всех, ближайшим друзьям и то не доверялся. Ни у кого не занял даже рубля. А негодяй…

— Забавно, — протянул сыщик. — Вы называете негодяем человека, который совершил меньшее преступление в сравнение с тем, что натворили вы. Как же прикажете назвать вас?

— Господа, вы вправе оскорблять меня самыми распоследними словами! Возражать не стану, — полковник снова уставился в недопитый стакан, не смея поднять глаза. — Я целый год носил неподъемную тяжесть на сердце из-за казенных червонцев. И сегодня, когда рубанул саблей… Ждал, что вздохну с облегчением. Вот же она, свобода. Больше вымогатель ко мне не сунется, а я потихоньку возмещу недостачу, сохраню честное имя… Но стало еще хуже. В голове пожар, в тело немеет, словно от лютого мороза. Тошно мне, господа! Пока сидел здесь, дал себе зарок, что по прибытии в Петербург отправлюсь прямиком в штаб и доложу обо всем — и о растрате, и об убийстве. Я сделаю это, уж поверьте!

— Верю честному слову офицера, — сказал князь. — Я постараюсь употребить все столичные связи, чтобы вам вышло снисхождение. За удар саблей, разумеется. За растрату казенных денег придется отвечать по всей строгости.

Мы вышли, не попрощавшись. Уже за порогом кофейни Пузырев горестно вздохнул.

— Плакали мои денежки.

— Ты же хотел отдать автомобиль даром?

— Первый — да. Но остальные-то я планировал продать. Теперь же у военных все казенные средства профуканы, моторы закупать не на что.

— Денег жалко?

— Жалко. Но ведь и за державу обидно! Ну-как завтра война, а у нас армия по старинке, на копытной тяге… Эх, да что говорить! Одна радость осталась — пари у князя выиграть. Сто рублей на дороге не валяются.

— Ты еще можешь думать о гонке? — удивился я.

— Не понимаю, Жорж, а о чем же еще мне думать?

— Но как же расследование? Разве поймать убийцу Осипа — не та самая цель?

— Нашел о ком убиваться, — пожал плечами Иван. — По мне так все, кто приложил руку к смерти этой бесцеремонной мрази, — настоящие герои и защитники общества. Подумаешь, вырвали сорняк с грядки! Тоже мне, горе. Ты и сам говорил, что не судья и не присяжный, чтоб вердикты выносить.

— Я не судья и не присяжный. Но если мы будем оправдывать убийц и прощать такое… Мы ведь против Бога пойдем. Он ясно заповедал: не убий! Без всяких оговорок. Даже паскудника вроде Осипа нельзя, понимаешь? Иначе к чему мы скатимся? Сегодня человек по собственному желанию сорняк вырвал, а завтра — прекрасный цветок загубит. Нет, что ни говори, а убийца должен сидеть в каторге.