Книга Полукровка. Сбежать от альфы, страница 97 – Алиса Линд

В комнате происходит движение. Вокруг альфы собирается несколько человек. Обступают женщину. Двое хватают за руки, один из них перетягивает ее плечо жгутом. Картинка чернеет. Вэй закрыла глаза.

На черном фоне раздаются исступленные женские крики. Вэй говорила, что мама была проституткой. Такие часто употребляют и по опыту знают, какая доза будет смертельной.

Внезапно крики стихают. Раздается только прощальное: «Вэй, я люблю тебя» и глухой звук, с которым обмякшее тело падает на пол. Полукровка открывает глаза. Мать лежит с отсутствующим стеклянееющим взглядом. Изо рта тонкой струйкой стекает слюна. Вряд ли Бурые могли ошибиться с дозировкой, она наверняка скоро умрет, но меня радует, что это произойдет хотя бы безболезненно.

Картинка резко дергается. Вэй беснуется в руках волков, и они разжимают пальцы. Она в два прыжка оказывается над матерью, хлопает по щекам, умоляет очнуться. Сердце обливается кровью от жалостливого звука ее голоса, немного гнусавого от слез. Она разворачивается к волкам, которые держали ее, и со всех ног срывается в одного из них. Кажется, таранит головой, попадает по бедру. Он отшвыривает ее. Она шипит, поднимается, но сделать новый бросок ей не дают. Скручивают и связывают. Надевают на шею ошейник и передают цепь от него Ванготу. Он повелительно хмыкает и дергает поводок на себя.

И вдруг… У меня по спине снова бегут мурашки, на этот раз горячие и колючие. Вэй вытаскивает вперёд только что связанные за спиной руки, отряхивает лохмотья толстой верёвки и одним движением срывает плотный тяжелый ошейник. Бросает на пол разорванной полоской кожи. Что-то не так. Такого раньше не было… Кажется, теперь она управляет иллюзией!

Вэй

Ярость и острая тоска сплетаются в душе в тугой тяжелый узел. Отчаяние давит на виски. Я закрыла глаза, чтобы не видеть, как они уколют ее, но что это меняет?

Слышать прощальные слова мамы невыносимо. Внутри словно сходит лавина обжигающего льда. Тело само вырывается из цепких лап волков. Ничего не соображаю. Я тощая девчонка, которую держат два здоровых лба. Мне не справиться с ними… Но они вдруг отпускают.

Мама уже не слышит меня. Глупо бить ее по щекам и просить очнуться, но душа просит сделать хоть что-то.

Она умирает. Я кожей ощущаю, как жизнь покидает ее, чувствую запах смерти. Внутри, кажется, все сгорает, наступает мёртвая тишина. А в горле свербит сдерживаемый вопль.

Маме я уже не помогу.

Лютая злость затмевает рассудок. Вскакиваю и несусь к одному из бурых, которые стоят и тупо пялятся, как догорает последняя частичка моей души. Он не успевает закрыться, и я врезаюсь в него головой. Наверное, это самый сильный удар, который я могу нанести.

Бесполезно. Волк даже не охнул. Резким толчком отпихнул меня. Пол больно бьет в спину, точно наждак, стесывает кожу на лопатках. Шиплю сквозь зубы и снова встаю. У меня только одно желание — разорвать как можно больше поганых волчар. И мне плевать, что я против них, как дождевой червяк против колеса автомобиля.

Сзади кто-то наваливается. Меня сшибают на пол. Резко сводят запястья за спиной и грубо стягивают верёвкой. Отбиваюсь, но тщетно. Это все равно что пытаться остановить поезд голыми руками.

Волки поднимают меня на ноги, затягивают на шее полоску грубой кожи. Она холодит и царапает под подбородком. Подходит крупный волк, тот самый, который таскал маму за волосы, принимает у подручных конец цепи, тянущейся от ошейника. Дёргает на себя, принуждая идти за ним.