Книга Охота на землянку, страница 76 – Лира Элиан

Это большая редкость.

Это говорит не просто о любви и преданности, это говорит о том, что она моя истинная. Она — моя единственная. Я никогда не смогу испытать и десять процентов из того, что испытал с ней. Я никогда не смогу полюбить другую, потому что всегда буду верен ей.

Это дар свыше. И кто знал, что меня так накроет из-за землянки.

Еще недавно я хотел собственными руками уничтожить человеческую расу, которые прятались на Тартессе столько лет. А теперь я ищу в своей голове план, как спасти. Всех их.

Потому что если ее народ умрет, она не простит. Она не простит этого мне никогда. А я без нее сдохну.

— Что ты творишь, щенок? — отец врывается в совещательный кабинет. Я здесь совершенно один, в муках от того, что не обладаю никакой информацией, — Народ бунтует, Люмина горит. Земляне уже здесь… Ты их пустил на нашу территорию, Ренар? Как ты мог предать всех нас?

— Отец, — я нажимаю голосом, вставая с места, — Ты зазнался. Власть ослепила твой взор. Земляне — не враги. Твой отец, мой дед… Он врал нам, он вселил в наши головы то, что земляне пытались нас уничтожить. Но это не так. Они пытались найти у нас спасение, это мы их не пустили! Это мы пытались их уничтожить. И почти всех убили. Это дед убил их!

— Заткнись, Ренар! — голос отца эхом разносится по стенам зала, — Я не хочу слышать этот бред. Эта дрянная девка запудрила тебе мозги, ты слеп и глуп. Но я не хочу терять сына… Поэтому я закрою тебя, пока все не уляжется.

— Попробуй! — с вызовом хмыкаю, — Я и с места не сдвинусь. Признай поражение. Отмени наступление. Отдай приказ!

Отец щелкает пальцами в воздухе, и стражи тут же заполняют комнату. Они наготове, чтобы скрутить меня и закрыть.

Но я встаю в стойку, готовый принять этот бой. Тарик многому меня научил, я умею сражаться. Я отличный воин.

— Ты собрался идти против стражей? — отец скептически приподнимает бровь, не веря в то, что я действительно это сделаю.

— Если мы не договоримся…

— Мы не договоримся, — он такой же упрямец, как и я. Ведь я его сын. Мы не уступим друг другу.

Отец поднимает руку вверх, и двое из стражей делаю шаг вперед. Я настраиваюсь на ожесточенную битву, руны вдоль руки загоняются, обжигая кожу.

Делаю тоже шаг.

— У тебя есть время передумать, — отец качает головой.

— Я сказал свое слово.

Страж не станет нападать первым, это опасно. Ему могут казнить за произвол.

Поэтому первым нападаю я, демонстрируя идеальный разворот в воздухе, отвешивая пощечину своей правой лодыжкой. Страж тут же падает на пол с грохотом, теряя сознание.

Второй уже на готове. Я дразню его и подзываю к себе. Он оказывается крупнее своего предшественника, поэтому мне прилетает дважды по ребрам… И все же, чувствуя боль, я развязываю край пояса, придушивая его, и он тоже падает.

— Отец, — исподлобья испепеляю его взглядом, держась за бок, — У меня хватит сил уложить каждого. Прекрати все это.

— У нас достаточно стражей, Ренар. Тебе ли не знать. Всех не одолеть.

Мне жаль, что мой отец ослеплен этой ненавистью. Но и винить его не могу. и нет, не потому что он мой родной человек. А потому что его так воспитывал дед. Он был крайне жесток с моим отцом, с малых лет водил его на казни и демонстрировал смерть.

То, что для моего отца приемлемо — прививалось ему с самого детства. Он протос раненый ребенок внутри.