Книга Жемчужина фейри. Книга 1, страница 56 – Галина Чередий

- Ну и мудак же! – сказала я сама себе, когда он скрылся из виду, - А я полнейшая идиотка, мозги между ног стекли. Да как так то?!

Никогда я не относилась к числу женщин, позволяющим думать за себя неудовлетворенному зуду в интересных местах. Но или моя болезнь реально прогрессирует и способность к нормальному мышлению сильно пострадала из-за нее и кучи колес, что приходилось глотать или в этом мужике есть нечто, отшибающее адекватность начисто.

Стоило только мысленно упомянуть мою болячку и тут же появилось ощущение гадкого давления в основании переносицы и железный привкус во рту, будто у меня собиралась пойти кровь, причем разом и носом и горлом. Вот же гадство, очень вовремя! Хотя удивительно, что я вообще все еще на ногах и это после стольких то нервных потрясений подряд. Если мой организм и запамятовал ненадолго о наличии в нем смертельной дряни, то теперь, очевидно, собрался компенсировать свою забывчивость, учитывая скорость нарастания симптомов. Я осмотрела место своего заключения со всей возможной тщательностью, пока еще зрение не совсем подводило, превращая окружающее пространство в какой-то загадочный радужный лабиринт. Никакого выхода отсюда при закрытой двери не наблюдалось. Оглянувшись еще раз, уже с тоской, я вдруг услышала вскрик с той стороны, куда удалился Алево со своей пленницей-маньячкой, вот только черта с два он был похож на вопль терпящего пытки человека. Разве что эти самые гребанные пытки имели сугубо сексуальный характер и страданием подобное можно назвать весьма условно. Он что, насилует её там? Новый стон, хнычущий, протяжный, дал понять мне что ни хрена это не насилие. Вот же урод, сволочь, козлище! Запер меня тут, а сам там с этой чокнутой…Тварь похотливая, всеядная!

Даже сама не осознала, как взобралась с ногами на узкий топчан с кучей грязного тряпья – единственную мебель в клетках, не считая, конечно, висящих кандалов и отхожего ведра, и стала вытягивать шею и вставать на цыпочки, силясь разглядеть что же творилось в том дальнем темном углу, куда отволок этот кобелина нашу похитительницу. Но ничего высмотреть не удавалось, меня и их разделяла стена из какого-то непонятного хлама, а вот со следующим нуждающимся женским стоном, сорвавшемся на рыдание до меня дошло что же я творю. Прыгаю тут, не взирая на боль и головокружение уже граничащие с потерей ориентации, и пытаюсь поглазеть на то, как мой, так и не состоявшийся по-настоящему, любовник-жертва развлекается с другой? Нет, ну теперь то уж точно можно ставить диагноз – сексуально-спровоцированное слабоумие восьмидесятого левла или жесткий недотрах, как выразился бы Кокс.

Понимание этого, вместе с констатацией безнадежности положения, которое сниться в самых худших кошмарах, любому занимающимся тем же, чем мы с напарником, добили меня окончательно. Поплыло-скрутило и я рухнула на вонючие лохмотья, на которых только что вытанцовывала, сжимая до скрипа зубы, чтобы не заорать. Зрение, слух, обоняние и ощущения положения в пространстве стремительно стали отступать под силой боли, похожей на неумолимый прилив, тот что невозможно остановить жалкими человеческими силами, ведь он – стихия. Только и остается, что поддаться, дать себя ему таскать и терзать, швыряя и топя как вздумается. Без моих лекарств у меня нет ни единого шанса сократить время или как-то ослабить мощь приступа, так что прощай реальный мир и адекватность на пару-тройку суток, а то и побольше.