Книга Жемчужина фейри. Книга 1, страница 86 – Галина Чередий

Она оттолкнула мою руку, обхватила у основания сама, поцеловала вершину раз, еще и еще, размазывая скользкую влагу по губам, отчего они заблестели самым непристойным из существующих образом. Мышцы в моем паху жестко стали скручиваться, член принялся раскачиваться перед лицом жемчужинки, слегка шлепаясь о её мокрые губы, а она вдруг плотоядно улыбнулась, сверкнув на меня из-под ресниц пожирающим разум взглядом своих дымно-сиреневых глаз, и я поймал себя на том, что рычу, как озверевшее от голода животное, требуя от нее более радикальных действий. В одно и то же мгновение ужаснулся взъярившемуся во мне бешенству примитивнейшей похоти и опьяненно приветствовал его, не в состоянии припомнить такую интенсивность собственных желаний.

Давным-давно я пресытился, испробовав практически все. Процесс выбора, преследования, обольщения утратил первоначальную остроту. Удовлетворение стало напоминать обычную сытость. Путь к нему – некую игру, где лишь ты придумываешь правила, меняешь их, коли вздумается, манипулируешь партнершей, изобретая удовольствие для нее и себя. Это почти как ходить на охоту, но не потому что хочешь добыть пищу, без которой жить нельзя, а просто развлечения для.

Но одно лишь чувственное обещание в глазах ка-хог, даже без нового касания вытащило на поверхность моего сознания нечто первобытное, необузданное, испытывающее настоящий, истинный, не продиктованный скукой голод, желающее жрать сулимое наслаждение алчно, грязно, захлебываясь.

Не отпуская контакта наших глаз, Снежка медленно, издевательски медленно начала насаживаться ртом на мой ствол, а я вонзил ногти в собственные бедра, удерживаясь от лютой необходимости схватить её за волосы и заставить принять сразу и до конца. Ягодицы окаменели от напряжения, поясницу сводило от порыва толкаться вперед. Это просто проклятая мука, а не удовольствие! Но та мука, что я готов сносить сколько угодно… или нет.

Достигнув предела для себя, Снежка замерла, в уголках её глаз сверкнули слезы, зрачки расширились, сносящая крышу горячая теснота её горла завибрировала от долгого блаженного стона, и это стало пределом моей способности к обузданию того свирепо-животного, что перло из меня.

– Минет сейчас – смертельно опасная затея! – рявкнул я, рывком освобождаясь из её рта, и это было чистейшей правдой. Остатков моих воспламенившихся мозгов хватило для того, чтобы понять: сорвусь и убью мою жемчужину к дварфовой матери, тупо удушу, потому что уже ни черта не соображаю и не управляю ничем.

Подхватив её под мышки, развернулся и швырнул в кресло, забрасывая ноги себе на плечи. Ворвался под её поощряющий вскрик и замолотил, бешено, бездумно, беленясь и проваливаясь в похотливый раж все быстрее и глубже от всхлипов, укусов, царапин и взбрыкиваний Снежки навстречу.

Она проорала мое имя во всю мощь своих легких, перекинула сотрясающую её дрожь эйфории и на меня, и мой оргазм был подобен сносящей начисто лавине, опустошению и переполнению сразу, изнеможению, пусть краткому, но едва ли не на грани смерти. Грани, за которой наступает оживление такой интенсивности, что остановиться от желания достигать её снова и снова будет нереально. Ничего похожего на обычную сытость. Ну что же, выходит, ты и правда застряла со мной, моя жемчужинка. А я в тебе.