Книга Не родные. Малышка в награду, страница 42 – Елена Левашова

— Рожай. Я дам ребенку свою фамилию и заберу его под свою опеку, если он окажется тебе не нужен. Но тебя я не хочу больше видеть. Ты… Ты чудовище, Яна. Эгоистичное и жестокое. Куда Роман увез Машу?

Она замолкает. Стирает с лица слезы и стыдливо отводит взгляд.

— Куда Роман отвез Марусю? И не вздумай мне врать! Я знаю, что это ты слила ему адрес.

МАРУСЯ

Грудь распирает от молока… На ткани платья уродливо расплываются белесые круги, мышцы ломят от долгой езды, а душу затапливает отчаяние. Смыкается вокруг меня, как пасть… Шевелюсь и разлепляю глаза, заслышав голоса за дверью. Поднимаюсь с кровати, заправленной куцым пледом, и подхожу к двери.

— Отдай ты ей девочку, Рома, — возмущается Зоя Николаевна. — Я не могу ее накормить. Она не ест из соски. Не понимаю, что с ней делать?

— А что ты со мной делала, мама? — взрывается он.

— Я кормила тебя грудью, сын. Моего ребенка у меня не забирали. Не понимаю, как мы выкрутимся из этого… Она же подаст в суд, она… Вы похитили ее, Рома. Неужели, нельзя было поговорить и решить все мирным путем? Как мы теперь? Если адвокат узнает, что…

— Замолчи, мама! Ты выходила замуж за это ничтожество из-за его наследства. Неужели, ты не предвидела, что он подложит нам свинью? Он специально так сделал! Выдумал всякую фигню, что приходила ему в голову.

— Рома, ну нельзя так… Он же пытался тебя воспитывать, он…

— Это все из-за него, мама. Из-за его гребаных денег и обещания оставить меня генеральным директором я пошел на преступление. Как теперь быть с Машкой? Как заткнуть ей рот?

— Давай подумаем об этом позже. Пока девочка не заболела, предлагаю поселить её в той комнате. Она вторые сутки плачет. Если начнется обезвоживание, то…

Закрываю рот ладонью, пытаясь заглушить рвущийся из груди стон. Они безумцы, не иначе… Мучители… Слезы беспрестанно текут по лицу, пульс ревет в висках. Сжимаю дрожащими пальцами металлическую ручку. Заперто. Можно было и не проверять. Возвращаюсь к окну, пытаясь понять, где нахожусь. Место незнакомое. Об этом доме Роман мне не рассказывал, я здесь впервые. И это не Москва, не Московская область… Из окна виднеются охряно-коричневые, толстые стволы акаций, густые кроны шелестят на ветру, вдалеке тянется тонкой, ярко-бирюзовой полоской озеро или река. Голова болит так, словно в нее замуровали колокол. Последнее, что я помню — как помощник Романа снова избил меня, когда я отказалась отдавать Варю. Они силой вытащили ребенка из моих рук… Забрали, не думая, как будут кормить и заботиться.

Господи, как же так… Я столько лет жила с моральным уродом и уважала его маму. Она даже по имени внучку не зовет — девочка, ребёнок… Разве так можно?

Нужно срочно выбираться отсюда. Знать бы, что это за местность? Кажется, мы ехали бесконечно долго, а на деле может быть все по-другому…

Брожу по пустому пространству, как запертый в клетке зверь. Двери в туалет и душ выходят из комнаты — значит, меня могут здесь держать целую вечность. Морить голодом и мучить разлукой с Варей.

Сажусь на край кровати и закрываю голову руками. Не желаю расклеиваться и мотать сопли на кулак, сидя в запертой комнате. Мольбы и плач не действуют на Романа, значит, нужно действовать по-другому. Хитростью, уговорами, угрозами, если потребуется.

Погруженная в мысли, не сразу слышу, как проворачивается в замочной скважине ключ. В проеме вырастает Роман с Варей в руках.