Книга Предатель. Точка невозврата, страница 33 – Марта Макова

— Вам сюда. — развернулась ко мне хостес и улыбаясь указала на столик в уютной, оплетённой живыми лианами, нише.

— Спасибо. — вежливо улыбнулась в ответ и снова задохнулась от изумления насколько огромен, вставший мне навстречу, мужчина.

Эдуард

Смахнул с влажного после дождя гранита опавшие кленовые листья. Поставил в вазон букет хризантем.

— Твои любимые, Любаша. — провёл ладонью по фотографии на памятнике, сгоняя с неё капельки влаги. — Жёлтые, большие, как ты любишь.

Машинально прошёлся пальцами по выбитым на камне цифрам. Десять лет. Десять лет, как её не стало. Десять лет пустоты и одиночества. Годы мучительной тоски и вины. Не помог, не спас, не смог,

Сейчас уже немного легче. Боль не такая острая, как первые годы. Просто ноет глубоко в груди. Словно колышек внутрь забили, и он не даёт затянуться ране.

Я понемногу научился жить без Любы. Засыпать и не видеть сны, в которых она бледная, изнурённая болезнью, с остриженной налысо головой.

Переехал в новую квартиру, потому что в нашей с ней было невыносимо. Одиночество крыло, тоска по жене. Каждая вещь, каждый уголок в нашем доме напоминал о ней.

Стряхнул рукой дождевую воду со скамейки и сел.

Любаша, с нежностью смотрела на меня с фотографии на памятнике. Не осуждая, не сердясь. Привычно с любовью.

— У неё улыбка, как у тебя, Любаш. — смял пальцами лежащий на столике опавший кленовый лист.

Чего я ждал от смотрящей на меня с памятника любимой? Какого ответа?

Растёр ладонями лицо. Дурак.

— Прости, Любаш.

Порыв сырого ветра стряхнул с веток клёна холодную влагу, и она вновь покрыла каплями гранит. Попала за шиворот пальто.

— Я помню всё, что ты мне говорила, Люб. Я и сейчас не уверен, что готов. И эти чувства мои, мысли — это так странно. Непривычно.

Слетевший с ветки большой резной лист опустился на гранит и прилип к нему, трепыхая острыми кончиками на ветру, будто хотел снова взлететь, но тяжёлая влага удерживала его на могильной плите.

— Прости, что стал реже приходить, родная. — я поднял лицо к низкому, серому небу. Тяжёлая, холодная капля упала на лоб, следующая на губы. Слизал её языком и тяжело вздохнул. Снова дождь. Нужно уходить.

Неохотно поднялся со скамейки и запахнул полы пальто.

— Я скучаю по тебе, Любаш.

Она по-прежнему ласково смотрела на меня с фотографии, но отвечал мне только ветер, шумящий в листве, и стук капель дождя.

Поднял воротник пальто и, не оглядываясь, зашагал по аллее к выходу с кладбища.

Врут, когда говорят, что мужики не плачут, не грустят долго, не тоскуют годами по потерянной женщине. Брехня. Мы просто люди, и нам ничего не чуждо. Я живой пример.

Вот уже десять лет я раз за разом приезжаю сюда, на свидание к своей первой и последней любви. Первый год приезжал каждый день, но Михалыч, мой наставник, забил тревогу и затащил к мозгоправу. Шантажом, можно сказать, заставил посещать психотерапевта.

Долго я с этим мозгоправом-очкариком бился за моё право ходить к жене на могилу, когда мне захочется, а хотелось мне тогда вовсе не уходить оттуда. Лечь на сырой холм и сдохнуть, как тому чудовищу из сказки. От тоски и безнадёги.

Мы с Любашей были со школы вместе. Мы были первыми друг у друга. Мы были единственными друг у друга. Юными, глупыми и влюблёнными. Потом был большой спорт. Тренировки, сборы, соревнования. Люба всегда была рядом. Она на массажиста выучилась, чтобы быть в моей в команде. Чтобы не разлучаться.