Книга Бывший. Цена твоей любви, страница 50 – Марта Макова

Видимо, моя улыбка выглядела жалкой, потому что Катюха непонимающе захлопала ресницами и скривилась, будто собралась заплакать.

– Лир, ты чего? Мы же с Гришей любим тебя. Наш дом и твой тоже.

Вот оно. Это был уже не мой дом, а Катюхин, её и Гриши. Я была лишняя, мне было неуютно. Возможно, потому, что в нём сейчас хозяйничала подружка, а не наша мама. Или оттого, что не находила привычных с детства вещей. В какие-то моменты я накатывала тоска оттого, что чай мы теперь пили из незнакомых, расписанных под Гжель, чашек, а вместо маминой любимой герани на кухонном подоконнике в новеньких керамических горшках цвели фиалки.

– Лир, ты же не собираешься никуда уезжать? – зашмыгала носом подружка, потеряв интерес к пирожным. – А как же мы с Гришей? А если ты опять потеряешься?

– Не потеряюсь, Кать. – подбодрила подругу. – И не собираюсь я пока никуда.

Меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, я радовалась, что снова дома, нашла свою семью, вернула имя, которое мне дали родители, с другой, я чувствовала себя немного чужой, посторонней. Все вокруг жили обычной, размеренной, повседневной жизнью. А я ощущала себя отпускницей. Гостьей, приехавшей на время.

Брат советовал не переживать и ни о чём не думать. Легко сказать.

Катюха, с присущем ей энтузиазмом и неуёмной энергией пыталась отвлечь меня разговорами, загружала мелкими домашними делами, расспрашивала о жизни. Я рассказывала ей о Франции, о Леоне, каждый раз с затаённой радостью возвращаясь в своё прошлое, полное любви и тихого счастья. О Борисе и нашей с ним истории молчала. Первая любовь принесла мне слишком много боли.

Из-за вынужденного безделья и неопределённости чувствовала себя неприкаянной. Даже ежедневное общение с братом, бесконечные разговоры с Катькой не приносили душевного покоя. Я чувствовала себя лишней. Терзало чувство одиночества и тоска. Я хотела к Леону.

Мне снился наш дом в Везле, солнечные виноградники, озеро, на берегу которого мы впервые стали близки. Глаза Леона. В минуты страсти они становились насыщено-зелёными, тёмными, а когда он смеялся или просто радовался, их зелень делалась светлой, прозрачной, как спелый виноград на солнце. А если Леон огорчался или злился, то зелень его глаз поглощала серая дымка. Подавляла яркий цвет радости и счастья. В жизни это случалось редко, а в моих нынешних снах почти каждую ночь.

– Дай позвонить, Кать? – решила воспользоваться моментом Катюхиной слабости.

Телефон мне не вернули, пароль от ноутбука запретил давать брат. Только однажды я смогла украдкой позвонить Леону с Катюхиного, пока та возилась во дворе, а свой смартфон забыла на кухонном столе. Но Леон не ответил. Был вне зоны доступа.

Я чувствовала себя Рапунцель, запертой в высокой башне. Без общения с внешним миром. Гриша пару раз дал свой телефон, чтобы позвонить тёте Марине и дяде Лёше. И был категорически против моего общения с Леоном.

– Свалил в свою Францию – туда ему и дорога. Не будь дурой, сестрёнка. Он бросил тебя, выбрал брата. Забудь о нём.

Я не верила. Ни Борису, ни Грише. Не хотела верить.

– Подруга ты мне или кто? – надавила, глядя на Катькины душевные метания.

– Конечно, подруга. – стушевалась Катюха, но тут же поджала губы. – Но мы с Гришей считаем, что тебе не нужен этот Леон.