Книга Игра в убийство, страница 60 – Людмила Мартова

– Счастливо оставаться!

Проводив отъехавшую машину глазами, Аленка перевела взгляд на пламенеющий поодаль осенний лес. В нем было много золотого и багряного, словно белый и синий цвет, до этого ассоциирующийся у нее с камчатским настроением, уступил напору ярких, сочных, радостных красок, которые не оставляли ни малейшего шанса черноте и серости.

Легкий ветер проникал под куртку, но от него становилось не холодно, а, скорее, свежо. Он будоражил и щекотал ноздри каким-то новым незнакомым запахом. Так пахла свобода. Камчатский ветер, чье название занесено в словарь ветров. Бабий ветер бабьего лета – а как еще назовешь возраст под пятьдесят, но, оказывается, и в нем возможно счастье.

Еще полгода назад Аленка искренне верила, что в ее жизни произошла трагедия, потом считала случившееся драмой, а здесь, на Камчатке, вдруг поняла, что это был всего лишь фарс. Был и закончился.

– Пойдем в дом? – услышала она за спиной сводящий ее с ума низкий голос.

В словах не было вопроса, лишь спокойная уверенность. Она обернулась и смело посмотрела в ясные даже за стеклами очков глаза высокому, чуть полноватому, совершенно неидеальному, но такому надежному мужчине, заставлявшему ее испытывать давно забытые чувства.

– Пойдем, – ответила она и взяла его за руку, теплую, сухую и крепкую. Аленка даже не сомневалась, что сделанный через порог шаг ведет в новую жизнь.

Влажный прохладный воздух приятно холодил грудь. Бегать в такую погоду – одно удовольствие: уже не жарко, еще не холодно. Плюс двенадцать. Да и красота вокруг – глаз не оторвать. Золотую осень в старинном московском парке Митя любил особенно. Осень вообще была его любимым временем года, когда мир вокруг замедлялся, словно готовясь впасть в спячку.

В прошлом оставалась жаркая летняя суета, когда хотелось все успеть, длинные, почти белые ночи, лишающие сна и заставляющие мечтать и томиться по чему-то несбыточному. Весной и летом ему хотелось влюбиться, сильно, до дрожи в ногах, хотя уж что-что, а этого он себе позволить никак не мог. Чемпион России по спортивным бальным танцам в европейской программе, почти что чемпион Европы. Слишком многое поставлено на кон, так что ногам дрожать точно нельзя. Такое томление духа Дмитрий Фриш испытывал каждый год где-то с середины апреля по начало августа, а потом ничего, отпускало.

Зиму он, впрочем, не любил, потому что белое безмолвие не давало никакого простора фантазии, навевая мысли о неизбежной смерти. А вот золотая осень с ее буйством красок ложилась на душу целительным бальзамом. Еще не холодно, уже не жарко. В том числе в душе и мыслях.

В Измайловском парке он для поддержки спортивной формы бегал в любую погоду, даже в морозы, а вот спокойное удовольствие от пробежки получал только пару месяцев в году, ранней осенью. Вот и сейчас он размеренно бежал по дорожке, находящейся чуть в стороне от людского потока, и любовался переходами цвета – от багряного к золотому, от зеленого к оранжевому и снова к багряному с чуть заметными лиловыми вкраплениями, слушал шорох листьев под ногами и думал о том, что жизнь была бы совершенно прекрасна, если бы не зловредная Клавка.

Вообще-то Клавка много лет назад потребовала от всех, чтобы ее звали исключительно Клодией, но к этой ее блажи Митя относился снисходительно. Сочетание французского имени с русской фамилией звучало смешно. Но спорить с Клавкой с детства было себе дороже, поэтому он со смирением воспринимал их стоящие рядом в конкурсной программе имена: Клодия Подхомутова и Дмитрий Фриш. Пусть, если Клавке так хочется.