Книга Снежный дом со свечой на окне, страница 145 – Ольга Назарова

— Я? Я не справлюсь? — возмутился Понятовский. — Да у меня острая пища — первое на столе! Я постоянно её ем. Обожаю мексиканские рестораны, а там такой перец — уууух, аж дым из ушей идёт.

— Да-вы-что? Ну, тогда… может быть, вы отважитесь на сравнение? — восторженное выражение лица, не видимое зрителям, было отлично заметно самому объекту эксперимента. — Но честно предупреждаю — это может быть опасно.

— Ты смеёшься что ли? — пренебрежительно махнул рукой пан. — Неси свои приправы. И да, какое там сравнение?

— Понимаете, я неоднократно читала мнения об остроте васаби и перцев, но это такие разные вкусы… Никто так и не смог определить, что по-настоящему острее. Есть две приправы, какую вы попробуете?

— Обе! — хмыкнул Роман.

Милана, как человек разумный и осторожный, много чего узнала о перцах и вовсе не собиралась давать пану Роману перец сортов Каролина Рипер или Тринидад — насмотрелась в сети на всякие видео чудаков, в частности, двух девчонок, которые отважно попробовали перчик, а потом одна из них едва-едва оклемалась, а вторую пришлось с кислородом откачивать…

Нет! Она воспользовалась сортом средней жгучести, подходящим по воздействию к васаби.

Роман, высокомерно фыркая, осмотрел обе соусницы, попробовал из одной, покраснел, покашлял, подышал ртом, утёр слёзы, поднял большой палец в виде одобрения, попробовал из другой — примерно такая же реакция.

Два куска мяса, щедро сдобренные приправой с перцем и васаби, были поглощены Романом с должной скоростью и ожидаемой реакцией.

— Ну и чего ты, Милка, там говорила, что это сильно острое? Нормалёк! Я и острее ел. Да, пресновато у тебя сегодня, пресновато. Хотя… я знаю, что надо с этим делать! Это вы тут все слабосильные, куда вам!

Когда не очень-то умного человека с гонором, высокомерием и высочайшим самомнением постоянно подталкивают под локоть эти самые качества, деваться ему некуда.

— Роман… вы это зря затеяли, — Милана покосилась на кувшин молока, специально приготовленный на случай, если у кого-то тормозов нет, а гонор зашкаливает.

— Да что б ты ещё понимала! — пренебрежительно фыркнул пан Роман, щедро перемешивая оба соуса и зачерпывая получившееся ложкой.

— Не отнимать же у него?! — переглянулись Бошинов и Петровский. — Взрослый мужик как-никак.

Взрослый мужик, отведавший собственного соуса, вытаращил глаза, опасно покраснел, нырнул в стакан с водой, потом вылил его на себя, потом замычал что-то непонятное, задышал ртом, как забегавшаяся гончая, завыл…

— Да не надо воду! — с досадой приказала Милана. — Молоко пейте!

— Ууууаааамммууууу-аааа! — прогудел Понятовский.

— Там вещество, которое разрушает капсаицин, ну, то, что жжётся! Пей быстро! — Милана не была бы дочерью своего отца, если бы не умела так рявкать. — ПЕЙ, Я СКАЗАЛА!

Бедный Понятовский чуть не захлебнулся, выливая молоко себе в глотку, горящую, словно жерло печи.

— Ммммааааоооо! — он замахал руками, показывая на кувшин, но не дал Милане налить молоко в стакан, а принялся жадно глотать прямо из кувшина.

В этот раз покидал он гостеприимную съёмочную площадку крайне недовольным. Нет, по здравому размышлению, — сам виноват. И предупреждали, и говорили, что делать этого не стоит, но показал-то он себя в крайне глупом виде, а кому это приятно? Правильно — никому!