Книга Дорога к себе, страница 22 – Ольга Назарова

— Брылёву! Единственную наследницу отдать этому припадочному? Ну, отец, я от тебя этого не ожидал!

Он не был эмоционален, поэтому скандал не устроил, но решил, что если отец такие деньжищи вбухивает в никчемушного Андрюху, то и ему можно брать.

— Это мои деньги! — успокоил он себя, выводя финансирование на лабораторию и оборудование цехов. — Мои!

И вот теперь отец спрашивает у него, а почему, собственно, он так решил?

— Да потому, что так и есть! — содержательно ответил Николай. — Это моё наследство. А ты его на Андрея вбухиваешь! Денег сколько было потрачено, а ещё домина и земля в подарок!

— Коля, это моё дело, куда я трачу собственные средства, — устало произнёс отец, — И, кроме всего прочего, наследство — это, когда человек умер, а я, знаешь ли, жив. Мне пятьдесят восемь лет! Да, всякое бывает, конечно, поэтому, у меня есть завещание. Так вот, в нём вам троим выделены одинаковые доли имущества, а ещё завещание касается твоей матери.

Николай возмущённо воззрился на отца, хотел что-то сказать, но ему не позволили.

— А вот теперь я завещание изменю! И наследников останется не четверо, а трое! Твоя мать и двое братьев!

— Чтоооо? То есть ты меня всего лишаешь?

— Нет, не всего, а только своего личного собственного имущества… раз уж на тебя даже его ожидание так разрушительно действует, то это означает только то, что оно тебе неполезно!

— Ах, вот как… значит, этого придyркa-Андрюху, этого блудного сыночка, ты наследства не лишил, а меня, значит, лишаешь? — заорал Николай.

— А это интересная аналогия, кстати… — вздохнул Пётр Иванович. — В притче о блудном сыне почему-то чаще всего говорят именно о нём самом, забывая окончание этой притчи. Да, блудный сын потребовал себе денег в качестве части своего наследства, да, прокутил их, а потом, когда совсем прижало, вернулся к отцу. Но вернулся-то не с требованиями, а с мольбой о прощении. И он не на прошлое своё место метил, а в слуги наниматься пришёл. Зато старший сын был в полном возмущении. Он уже тоже распорядился состоянием отца, только мысленно, вот и возмутился, как тот смеет что-то тратить на брата.

— Но ведь это правильно! — гневно высказался Николай. — Родитель и был обязан обеспечить старшего сына, а не разбазаривать состояние.

— Это состояние отца… и куда его употребить, отец, пока жив, сам решает, — очень спокойно возразил Пётр Иванович. — И, кроме этого, есть ещё кое-что… раз уж ты такой знаток древних историй, то должен знать и такое: «Злословящий отца или мать смертью да умрёт». То есть, ни младший, ни старший сыновья ни имели права себя так вести, но младший что-то понял, прощения просил, а вот понял ли что-то старший — вопрос… Ну, ладно, вернёмся в наше время и к нашим делам. Ты, сынок, кое-что не учёл! Я сам буду решать, кому и что выделить… или не выделить вовсе ничего.

— Вот как ты заговорил… а ведь тебе-то наследство родители оставили! А меня ты собираешься безо всего оставить? — вне себя заорал Николай.

Нет бы ему заметить, как стремительно переглянулись отец с Хаком, нет бы вернуться к обычной своей невозмутимости, промолчать…

Но даже самый невозмутимый человек может сорваться, когда его жизненная опора колеблется, становится неустойчивой, а то и просто исчезает, тает под ногами. Вот и Николай сорвался. Орал он долго, припомнил все отцовские попущения братьям, даже то, что он был против их рождения, а его-то и не спросили, а теперь и вовсе законного имущества лишают!