Книга Дорога к себе, страница 39 – Ольга Назарова

Справа из зарослей показался здоровенный чёрный кот, окинул взглядом людей, сидящих на веранде дома, неторопливо подошёл к ним и уселся рядом — третьим.

— Пришёл в мужскую компанию, — хмыкнул Хантеров. — Чегевара — это имя не просто так… прямо скажем, говорящее.

Говорящие имена были и у котов-антагонистов Николая, глубоко оскорблённых его утренним демаршем.

Рыжего короткошёрстного звали Чингиз, а серого полосато-сибирского Тимур…

Их короткий, но крайне весомый по силе воздействия визит оставил незабываемые впечатления у наблюдателей справа и слева, абсолютно несводимые следы на развешанной на разросшихся кустах одежде, и откровенный шок у самого Николая, пришедшего уточнить у соседа, почему у него не работает газовая плита.

Нет, Фёдор, как мужик не очень вредный, уже открыл рот и собирался уточнить, а газ Коленька к дому провёл? Или, может, баллон газовый привёз? Собирался, но не успел — Коленька учуял какой-то странный, но очень и очень сильный запах, узрел котов, делающих своё мокрое дело на его последнем облитым колодезной водой дорогущем пиджаке, взвыл как волк и ринулся за котами, потрясая зажатой в руке пачкой макарон.

— Всё… теперь я видел всё! — стонал Фёдор, пытаясь разогнуться и отдуваясь от смеха. — Ой, нет, ещё не всё — Колечка в крыжовнике прыгает… О! Опять за Чингизом несётся! Интересно, а кот помнит, что там за дорожкой канава?

Кот помнил… а теперь и Коля узнал!

Валентина всхлипывала на своей табуретке и чуть было не сломала яблоню, обнимая её в порыве восторга, а когда опять мокрый и грязный насквозь Коля зло шлёпал к дому, а потом вдруг рухнул и по-пластунски отполз под уже родной крыжовенный покров, призадумалась.

— И чего это он от машинки Ленкиной так брыкается? Шёл-шёл и брык? Ну Уазик Патриот, и что? На чём ей ездить-то, если она врач и мотыляется на вызовы по всему району? Она же со своей старой машинкой вязла через раз, зато теперь не нарадуется! А этому-то что с того? И макароны свои все рассыпал и опять весь ободрался… Странный какой-то!

Дождь, внезапно обрушившийся на деревню, много чего наделал…

Выгнал Николая из-под крыжовника, призвал к порядку котов, полил на многострадальные Колины вещи, впрочем, совершенно безрезультатно, и, разочарованный этим, зарядил уже всерьёз…

Николай, осознав, что большая часть его продуктового набора размокает в лужах, только кулаком по дверному косяку постучал — с нулевой продуктивностью, а потом нашёл брошенный в доме пакет с буханкой хлеба, томатным кетчупом и тушёнкой и решил хотя бы так поесть…

Почему-то добраться до стола сил не хватило, и он ел, сидя на полу и привалившись спиной к старому дивану.

— Дожил! — горько усмехнулся Николай, осознав в каком положении оказался, — Ем как… как пёс бродячий.

Правда, хлеб оказался неожиданно вкусным, да-да, даже не отрезанная ножом, а оторванная твердоватая снаружи и хрустящая корочка внезапно запахла так, что рот наполнился слюной, и Николай первый кусок хлеба съел без ничего, торопливо жуя ржаной кисловатый и ароматный хлеб.

— Отец Дарницкий любит… — внезапно вспомнил Николай. — Когда няньЗина его покупала в какой-то пекарне у себя на даче и привозила к нам, у него прямо настроение повышалось. Наверное, он такой тут ел, в детстве.