Книга Полиция на похоронах, страница 52 – Марджери Аллингем

Овальный стол размером с небольшой каток был накрыт узорчатой скатертью из ирландской камки, а на скатерти каждый вечер расставлялся великолепный сервиз, чистка которого была основным делом жизни какого-то несчастного мальчика из числа слуг. В первый и последний раз в жизни Кемпион увидел оправленные серебром сосуды в форме рога изобилия, которые в викторианские времена подавали к ужину, наполнив их горячей водой для того, чтобы едок мог согреть свою ложку перед тем, как угоститься жирным деликатесным супом.

В этот вечер большая комната выглядела пустынной и, как показалось Кемпиону, два свободных места за столом еще сильнее бросались в глаза оттого, что присутствующие на ужине члены семьи по-прежнему сидели на своих местах, которые они, видимо, занимали на протяжении многих лет. Тетя Каролина восседала во главе стола в кресле с высокой спинкой. Рукава платья из черной тафты доходили до локтя, тонкие руки были скрыты оборкой из кремовых кружев, гармонировавших с ее косынкой и чепцом.

Вильям сидел в конце стола на значительном расстоянии от матери и был отделен от нее массивной серебряной вазой для фруктов, выполненной в стиле барокко, которая в верхней своей части каким-то образом превращалась в вазу для цветов.

Тетя Китти сидела справа от Вильяма, а Джойс расположилась по левую руку от тети Каролины. Кемпион занял место почетного гостя справа от хозяйки. Остальные места за столом печально пустовали.

Тетя Китти, наряженная в черное вечернее платье с квадратным вырезом по моде приблизительно 1909 года, сидела с совершенно похоронным видом, и даже простое черное вечернее платье, в которое была одета Джойс, подчеркивало серьезность момента.

Кемпион начал воспринимать свой черный парадный жилет как траурную одежду, а ярко-розовый цвет лица Вильяма показался ему неуместным на фоне мрачной цветовой гаммы.

Долгая трапеза, в течение которой было подано полное меню, предназначавшееся миссис Битон^[2]для апрельской пятницы в некатолическом доме, скорее навеяла тоску, нежели подкрепила, а неукоснительно выполняемые тетей Каролиной правила ведения общего разговора за столом почти сокрушили стойкий дух мистера Кемпиона. Во время долгих пауз у него была возможность для наблюдений.

Он отметил несколько любопытных деталей, в частности, то, что у каждого из едоков был свой собственный набор специй, что каким-то образом усиливало их разобщенность.

Другая деталь была более забавной.

Напротив Кемпиона, под большой гравюрой, изображавшей собор на острове Или, зачем-то была повешена красная бархатная рамка с увеличенной цветной фотографией джентльмена в бакенбардах, украшенного знаками отличия какого-то малоизвестного ордена или общества. Кемпион очень обрадовался, увидев в руке у этого джентльмена большую оловянную кружку с пенистым напитком. Фотография не могла иметь никакого отношения к тете Каролине и ее домашнему укладу, и Кемпион подивился тому, как она попала в этот дом.

Когда церемония ужина наконец завершилась, вся компания перешла в большую гостиную «Сократес Клоуз», столь знаменитую в восьмидесятые годы прошлого века. Хотя отделку комнаты с того времени не меняли, гостиная, с ее выцветшими парчовыми шторами и пышным декором, все еще была прекрасна. Мебель была жесткой и неудобной, но и в ней, как в любых вещах, полностью выражающих дух своей эпохи, было какое-то свое очарование.