Книга Рецепт убийства. Криминалистика Агаты Кристи глазами судмедэксперта, страница 57 – Карла Валентайн

Примечательно, что Кристи использует технический термин «нарезка», а один из персонажей даже говорит об отчете по судебно-баллистической экспертизе. Очевидно, что познания Кристи в сфере криминалистического исследования огнестрельного оружия стали глубже, и писательница делится ими с читателями в 1946 году. Неизвестно, была ли эта информация в новинку для читателей, но одно можно сказать наверняка: Агата не стала первой среди писателей, кто интегрировал в свои произведения реальные научные сведения. Мы уже обсуждали склонность Артура Конана Дойла поступать подобным образом с историями о Шерлоке Холмсе. Это важно, потому что в «Лощине» есть интересный сюжетный поворот. Оказывается, что убийце чуть не сошло с рук реальное преступление, благодаря сведениям, прочитанным в одной книге:

«Я была уверена, что никто ничего не узнает, – я прочитала в этом детективе, что полиция может определить, из какого револьвера был произведен выстрел. Как раз в тот день сэр Генри показал мне, как заряжать револьвер и как стрелять. И я решила, что возьму два револьвера. Из одного убью Джона и спрячу его, а все увидят меня с другим револьвером в руках».

В начале 1940-х годов Кристи написала «Занавес» – последний роман об Эркюле Пуаро^[165]. В нем Агата снова говорит о винтовых нарезах. На этот раз их упоминает Гастингс, размышляя о мужчине, случайно застрелившем свою жену:

«Нет, все это чепуха. Ведь можно точно определить, из какого оружия стреляли. На пуле должны быть метки, соответствующие нарезной системе в канале оружейного ствола».

Хотя книга была издана в 1975 году, перед смертью Кристи, известно, что она написала ее в 1940-х годах и, следовательно, обладала актуальными для того времени знаниями о нарезном оружии. В романе «Объявлено убийство», опубликованном в 1950 году, есть упоминание о судебной баллистике, после того как в убийцу дважды выстрелили, пока был отключен свет. В дни после убийства рассказчик сообщает: «На ней явственно виднелись две дырки от пуль. Сами пули уже изъяли и отравили на экспертизу, чтобы сравнить с пистолетом». Пистолет был обнаружен на полу после инцидента, но никто не принимает как должное, что стреляли именно из него. Кристи делает на этом акцент в романе «Отель „Бертрам“», одной из ее последних изданных книг, в которых фигурирует огнестрельное оружие: «Это установлено баллистической экспертизой. Вы достаточно разбираетесь в огнестрельном оружии, чтобы знать – на эту экспертизу можно положиться»^[166]. По мере своего творческого развития Кристи все отчетливее осознавала: без опоры на научные знания создание правдоподобных детективных историй попросту невозможно.

Вернемся к 1930-м годам, когда в Великобритании еще не был принят Закон об огнестрельном оружии. «Убийство в доме викария» – это роман, который знакомит нас с мисс Марпл, весьма сложным персонажем и моей любимой вымышленной сыщицей. Она описана как пожилая леди Викторианской эпохи, с белоснежно-седыми волосами и пронзительными голубыми глазами. Мисс Джейн Марпл с ее изысканными манерами, любовью к вязанию и циничным складом ума вовсе не похожа на заклятого врага злоумышленников. Однако Кристи не знала, что одна из самых известных героинь ее произведений окажется так похожа на пожилую американку Фрэнсис Глесснер Ли. Рожденная в Викторианскую эпоху, как и Джейн Марпл, она была наследницей огромного состояния своего отца^[167]. Семья была категорически против ее увлечения судебной медициной. Брату Глесснер Ли разрешили учиться в Гарварде, а ей нет, поэтому она, подобно Агате Кристи, удовлетворяла свою тягу к криминалистике чтением книг о Шерлоке Холмсе. После смерти брата в 1930 году, когда Глесснер Ли уже было 52 года, она наконец сделала первый шаг к карьере в криминалистике. Унаследовав состояние родителей, женщина смогла финансировать свои интересы. Глесснер Ли стала известна благодаря «Кратким исследованиям необъяснимой смерти» – миниатюрным диорамам, воссоздававшим реальные преступления. Пока пожилые дамы, повсеместно увлеченные благотворительностью, жертвовали средства приютам для ослов и кошек, Фрэнсис Глесснер Ли тратила наследство на создание кукольных моделей настоящих убийств. Она использовала их для обучения студентов в Гарвардской школе судебной медицины, в создании которой в 1931 году Глесснер Ли принимала непосредственное участие (в том числе материальное). Диорамы, спроектированные ею в 1944–1948 годах, представляют собой крошечные копии мест преступления, и Глесснер Ли хотела, чтобы с их помощью эксперты-криминалисты, занимающиеся расследованием убийств, научились «осуждать виновных, оправдывать невинных и искать правду». Они настолько реалистичны, что в них есть работающие светильники, следы от пуль, оставленные под разными углами, функционирующие мышеловки и мертвенно-бледные тела жертв. В то время создание каждой диорамы обходилось в 3–4,5 тысячи долларов (40 тысяч долларов сегодня!)^[168]. Хоть диорамы и были основаны на реальных местах преступления, Глесснер Ли не стремилась к созданию безукоризненно точных копий – она привносила в сцены что-то из воображения и привычной для нее жизни. Их до сих пор используют в Гарварде для обучения.