Книга Фейк, страница 12 – Нана Рай

– Что?! – Щеки обжигает от смущения. – Д…да я бы… никогда! Это же… – Не хватает слов и кислорода. Но после фразы Алексы навязчивые мысли шепчут: интересно, каковы на вкус ее губы? А что почувствуешь, если коснешься волос? Кожи…

– Успокойся, – смеется Алекса. – Я пошутила. Ложись, и я расскажу, почему сбегала из дома.

Даня поджимает губы и молча ложится на самый край кровати, рискуя свалиться. Между ними пропасть, но по неизвестным причинам все его чувства обостряются. Запах корицы становится удушающе-сладким, а дыхание Алексы – запредельно громким.

– Я из тех детей, которые любят доказывать родителям свою независимость. В первый раз я сбежала лет в четырнадцать. Отец тогда поднял на уши всю полицию, и к полуночи я была уже дома. А ведь мне всего лишь хотелось пожить пару дней у подруги… С тех пор мы с ней не общаемся. – Алекса буравит потолок отсутствующим взглядом. – Потом были десятки неудавшихся попыток, прежде чем отец сдался. Даже в Москву к маме сбегала. Так что семья не станет меня искать. Они подумают, что это моя очередная выходка, к тому же после смерти отца. – Она фыркает. – В последний раз я убегала примерно месяц назад. Жила у подписчицы почти неделю.

– Зачем ты это делаешь? – Даня зачарованно смотрит на сваленные в углу спальни картины, развернутые холстом к стене. Надо унести их отсюда.

Алекса пожимает плечами:

– Мой отец – средоточие власти. Диктатор во плоти. Был им… Иногда я шутила, что он – реинкарнация Гитлера, – шепчет она, и постепенно ее шепот превращается в шипение. – Я должна была быть идеальной во всем. Прическа и макияж. На фотографиях и в жизни. Он желал мне добра, но не видел, что творит на самом деле. И я начинала задыхаться. Поэтому сбегала. Благодаря этим моментам отдыха или тому времени, когда жила в Москве у мамы, я не свихнулась окончательно. Порой я даже мобильный с собой не брала. Собственно, как и в этот раз…

Даня зажмуривается, прогоняя из головы образ своей матери. Он прекрасно понимает Алексу.

– Звучит ужасно, но смерть отца – это избавление, – еще тише произносит Алекса. – Ты когда-нибудь думал о чьей-нибудь смерти вот так? Умер человек – и нет проблем.

В голосе Алексы звучит обреченность, словно ее слова – единственно возможная истина.

– Думаешь, этого могли хотеть его враги?

– Без разницы кто. Порой мне кажется, что от врагов даже меньше проблем, чем от родственников. – Алекса поворачивается на бок и складывает ладони под голову.

– Когда человек умирает, возникают другие проблемы. От людей вообще одни проблемы.

Повисает глухая тишина. Лишь их размеренное дыхание, звучащее в унисон. Даня столько лет любовался фотографиями Алексы, но и не подозревал, что у девочки из Интернета в голове бродят такие мысли.

– Даня, – Алекса пристально смотрит на него, – моего отца убили, а ночью пытались убить меня. Мне как никогда нужна помощь друга. Ты со мной?

От столь прямолинейного вопроса у Даниила пропадает дар речи. Он долго смотрит на Александру, проклиная свое смущение и нервозность. Затем, наконец, шумно выдыхает:

– Да, но… – он говорит медленно, чтобы не заикаться, – ты должна рассказать мне все, что знаешь.

Если уж он заставил Алексу прийти к нему, то больше ее не отпустит.

Даня умудрился приготовить какао с маршмэллоу. Да, влюбленные готовы совершать любые глупости, но ему порой кажется, что ради Алексы он готов даже на убийство.