Книга Фейк, страница 61 – Нана Рай

– Кстати, если ты подумал, что я забыла, то я не забыла, – и улыбается.

– Ты о чем?

– О том, что ты обещал начать вести блог и выкладывать свои картины. – После этих слов дверь за ней захлопывается.

Даня глухо стонет. Ладони мгновенно потеют. Одно дело показать картину, которую ты и за творчество не считаешь, а другое дело – работы, над которыми корпел долгими зимними вечерами.

– Так… надо сосредоточиться… – Он пронзает взглядом чистый холст, и вскоре кисть перестает дрожать.

Никакого будущего он рисовать не собирается. По крайней мере, то, что хочет Алекса. Нет. Но он заставит ее рассказать правду, которую она тщательно скрывает. Как заставил прийти в свой дом.

Нерешительное движение рукой. Пальцы еще болят, но в целом это ему не мешает. Мазок, еще один. Окунает кисть в черную краску и осторожно выводит волосы Алексы. Она придет в комнату отдыха и расскажет…

* * *

…Даня растерянно моргает и отшатывается от холста. На часах половина седьмого, за окном темно. Прошло не больше получаса, как он начал рисовать картину. Он помнит, как решил начать с лица Алексы, а потом зрение выключилось, и вот он уже стоит, как вчера ночью перед стеной, и смотрит на картину, которую не рисовал.

Кисть падает на паркетный пол, а измазанная красками палитра повисает на большом пальце.

– Господи помилуй… – шепчет Даня и делает еще один шаг назад.

Он нарисовал себя. Вчерашняя ночь. Гостевая спальня. Он стоит у стены, а на ней кровавые буквы складываются в слово «убийца». Он нарисовал прошлое, за одним исключением. На картине позади нарисованного Дани тень мужчины. Неясный силуэт, из которого лишь отчетливо выделяется халат в темно-коричневую полосу с оторванным карманом.

Даня падает на диван и сидит, уставившись на картину.

Либо дар расширяет границы, либо кто-то подчиняет себе его разум.

Где же все? Галина наливает в кружку заваренный чай и вдыхает аромат земляники. Арсений еще не вернулся, Клим тоже запропастился на ночь глядя. Саша валяется в спальне и уже успела поругаться со Златой.

Галя ловит на глянцевой поверхности кухонных фасадов свое размытое отражение. Так она еще больше похожа на мешок с картошкой.

Странный звук, напоминающий рычание зверя, доносится со стороны входа. Галя отставляет чай и прислушивается. Затем направляется в сторону комнаты отдыха. Да, непонятные звуки – то ли истерический смех, то ли плач, а может, и разъяренный рык – идут именно оттуда.

Она толкает дверь.

– Даня?

Он сидит на диване, выпучив налитые кровью глаза, и не отводит взгляда от картины. Его грудь часто вздымается, и периодически он стонет. Кудрявые волосы растрепаны, их так и хочется поправить. Галя никак не может определить, к какому цвету относит Даниила. Он туманный, как глубокий серый, и при этом скромный, как блекло-желтый.

– Что с тобой?

– Я схожу с ума, – выдавливает он, и Галя внимательнее разглядывает картину.

Острая боль просыпается в левом подреберье, и она морщится. Едва не сгибается пополам, но теперь так же, как и Даниил, не может отвести глаз от его творения.

– Отец… – шепчет она.

– Что? – Даня, наконец, приходит в себя.

Он смотрит на нее, скользит по ее лицу взглядом, но тело будто парализовано. Галина может лишь смотреть на картину Дани. Разглядывать силуэт, до боли знакомый полосатый халат, оторванный карман, который она так и не успела пришить.