Книга Отважный герой, нежные поцелуи, страница 77 – Джил Грегори

Она не думала, что на сердце у нее станет еще тяжелее, но именно так и произошло, когда она вновь перечитала слова, которые написала, будучи ребенком, — слова, полные надежды, пылкие, выражающие горячее желание узнать своего родного отца — человека, брошенного ее матерью. Но когда она начала читать письма Риза, в груди у нее словно завязался тугой узел, и душевная боль стала почти невыносимой.

«Моя дорогая дочка Кэтлин, я знаю, что ты не можешь меня помнить, но я тебя никогда не забывал. Ты была младенцем, который лежал у меня на руках и которого я убаюкивал каждую ночь. Я пел тебе песенки, сидя у себя в кабинете, глядя на звезды. Когда я пел, ты улыбалась, мирно засыпая.

Я знаю, что теперь ты совсем взрослая девочка — тебе семь лет. Мне бы хотелось навестить тебя и ненадолго привезти тебя сюда, на ранчо «Синяя даль». Здесь очень красиво, и тебе, наверное, здесь понравится. Мы снова узнаем друг друга. А на берегу ручья, за домом, можно будет устроить пикник, а потом съездить верхом в горы, и я познакомлю тебя со всеми нашими лошадками. Я выберу самую славную и красивую, чтобы ты могла на ней ездить.

Как тебе это предложение? Если захочешь приехать, напиши мне, и я договорюсь с твоей мамой о поездке. Я не задумываясь проделал бы долгий путь через дикие места, равнины и горы, лишь бы обрести тебя. Потому что я люблю тебя, дорогая моя Кэтлин. Ты — моя маленькая девочка, и не важно, как далеко ты от меня, ты всегда будешь моей любимой маленькой девочкой.

С любовью, твой папа».

Другие письма походили на это — написанные год спустя, два года. Каждое говорило о любви Риза. Каждое врезалось в ее сердце, как острый нож, но боль при этом была почему-то сладкой, мучительно сладкой.

Кажется, наконец все стало на свои места. Отец любил ее, хотел ее видеть, пытался стать частью ее жизни. Он никогда не забывал о ней, никогда от нее не отказывался, даже после всех этих лет, после писем, оставшихся без ответа, после несбывшихся надежд.

Даже будучи при смерти, он думал о ней. Разузнав, что она в трудном положении, он сделал так, чтобы у нее были дом и человек, который станет о ней заботиться.

Уэйд. Самый добрый, самый храбрый и надежный человек из всех, кого она знает.

Человек, которого она полюбила всем сердцем. Если бы только Риз знал…

Кэтлин почему-то чувствовала, что Риз знает. Надеялась на это. Но кое-что она должна выяснить. Кто не давал им с Ризом сблизиться все эти годы? Кто прятал письма обоих адресатов? И тогда, во время танцев, отдал их ей — всю пачку?

Услышав в холле шаги, она подняла голову.

— Кэтлин, дорогая! — В дверях появилась Уиннифред Дейл. — Франческа сказала, что вы здесь. Можно войти?

— Конечно.

Брови Уиннифред от волнения сошлись в ниточку. — Как Уэйд? Кэтлин вздохнула.

— Все так же. Но я… мне кажется, сегодня он очнется. Я как раз хотела подняться наверх…

— Тогда я вас не задержу. Я привезла немного тушеного мяса — Франческа отнесла его на кухню. С тех пор, когда ужинала здесь, я запомнила, что дорогой Уэйд всегда любил тушеное мясо. Вот Клинт, тот любил больше всего жареную курицу, Ник — ветчину с имбирным соусом, который готовит Франческа, но Уэйд… —

Голос ее замер. — Что такое? Что это вы так на меня смотрите, милочка?

Ледяной озноб пробежал по спине Кэтлин. Невероятная догадка мелькнула в голове.

— Вы часто обедали здесь с моим отцом?

— Часто? Ну, я бы так не сказала. Время от времени. Мы были очень близкими друзьями, как я вам уже говорила. — Уиннифред заложила за ухо прядку каштановых волос.

— Но… только друзьями… все эти годы?

— Да, это так. Только друзьями.

— Он был красивый мужчина. — Кэтлин говорила медленно, ее взгляд мгновенно метнулся на фотографию, где были изображены Риз, Клинт, Ник и Уэйд. — Это был человек добрый, с большим сердцем и щедрый. В такого мужчину женщине ничего не стоит влюбиться.

— Да, наверное, это так. — Яркие пятна появились на щеках Уиннифред. Руки взметнулись к горлу, потом снова упали. — То есть нам с Ризом было хорошо вместе. Мы всегда были в прекрасных отношениях, ни разу ни о чем не спорили, но… весь Хоуп и вся долина вообще-то знали, что он не переставал любить вашу матушку ни на одно мгновение. Это, разумеется, знала и я. Так что, естественно, я не…

— Вы не позволили себе влюбиться в него? — Колени у Кэтлин дрожали, когда она шла вокруг письменного стола. Она остановилась перед Уиннифред, испытующе глядя ей в глаза. — Но нельзя запретить себе влюбиться, Уиннифред, — мягко сказала она. — Это происходит независимо от вашего желания. Разве с вами было не так?

Какое-то время собеседница молча в изумлении смотрела на нее, потом лицо Уиннифред вспыхнуло.

— Да. Да, детка, я… любила его. А как же иначе? — прошептала она. — Это был лучший человек из всех, кого я знала.

Комната закружилась у Кэтлин перед глазами. Она отступила и ухватилась за край стола, чтобы не упасть.

— И поэтому вы прятали его письма ко мне и мои к нему? — прошептала она. — Я не понимаю зачем?

— Письма? Я никогда… я не знаю, о чем вы говорите, дорогая. — Тут взгляд Уиннифред упал на письма, разбросанные на столе. Рядом лежала смятая розовая ленточка. Уиннифред побелела как мел.

— Скажите мне правду, Уиннифред. Пора. — Кэтлин пыталась подавить гневное негодование и смятение, охватившие ее. — Вот эти письма. Кто-то вернул их мне во время танцев. Это сделали вы, не так ли?

На лице Уиннифред появилось такое выражение, словно она, забыв приличия, вот-вот выбежит из комнаты. Страх и стыд боролись в ее душе, а потом она, тяжело вздохнув, закрыла лицо руками.

— Да, Кэтлин. Это сделала я. Если бы вы знали, как мне хотелось все рассказать вам с самого начала, но я боялась причинить вам боль. Вы должны возненавидеть меня. — Голос ее задрожал от едва сдерживаемых слез. — Я сама себя ненавижу.

Уиннифред заплакала. Кэтлин старалась не растрогаться. Ее охватило справедливое возмущение, и вместе с тем она была смущена.

— Уиннифред, скажите же, зачем вы так поступили? Неужели вы всерьез думали, что маленький ребенок представляет угрозу тем чувствам, которые Риз, как вам казалось, может испытывать к вам?

— Вы не понимаете, Кэтлин. Просто не понимаете. — Мучительные, судорожные рыдания вырывались из ее груди. Слезы струились по ее лицу. Шагнув вперед, она в отчаянии протянула руки к Кэтлин, но та торопливо отступила за письменный стол, изо всех сил стараясь сохранить самообладание.

— Он так хотел, чтобы Лидия вернулась. — Плечи Уиннифред вздрагивали от плача. — Он часто говорил о ней, он рассказывал мне, что мечтает об этом. Он был уверен, что это произойдет, когда она узнает, что ранчо «Синяя даль» стало образцовым хозяйством и становилось все более прибыльным, и что она к нему приедет вместе с вами. Он надеялся, что вы снова станете одной семьей, включая и мальчиков… — Она глубоко, прерывисто вздохнула и продолжала торопливо: — Я знала, что он написал вам — он говорил мне, что собирается пригласить вас побывать на ранчо. И принес мне письмо на почту. Вы должны понять, Кэтлин, у меня были надежды на то, что, если Лидия не вернется, он, может быть, когда-нибудь полюбит меня. Не так, как я его люблю, но немного, совсем немного, и я была бы счастлива. Вы понимаете, Кэтлин?