Онлайн книга «Выстрел в спину. Обречен на победу»
|
– Когда выигрывает, любят. В Ленинграде и убить могли. – Кепко горько улыбнулся. – Злость, разочарование, болельщики жестоки, как дети. Так ведь не радовались же? – Надеюсь. – Давайте посмотрим. – Гуров повернулся к Белану. – Командуйте. Белан встал, захлопал в ладоши, махнул рукой, и экран зажегся. – Матч с США, – пояснил Кепко. – Вот здесь Паша и проиграл. Он просил не ставить его в эстафету. Видите, ему и принесли поздно… На последней прямой Астахов достал соперника. Стадион затих. Казалось, что в этой противоестественной тишине стал слышен бег спортсменов и их дыхание. – И здесь Паша сбросил, – сказал Кепко. – Он был не готов. На финише Астахов проиграл, целую секунду стадион молчал, затем обвалился свистом и грохотом. Трибуна, мимо которой шел Павел Астахов, свистела особенно усердно. Некоторые зрители повскакивали со своих мест и что-то кричали ему, размахивая руками. Лицо Кепко, лицо Краева… Чье-то радостное лицо… – Остановите! – сказал Гуров. – Стоп! – Игорь встал и замахал руками. Изображение застыло на кадре, где Астахов поднимал брошенную с трибун пустую бутылку. – Болельщики как дети? – сказал Кепко. – Сволочи они, а не дети!.. Видите? Словно Павел Астахов обречен на победу. – Я полагал, что человека надо показать в различных ситуациях. Потрясающий кадр, как Павел поднимает бутылку и спокойно опускает в урну, – сказал Белан. – Где проходил матч? – спросил Гуров. – В Ленинграде, – ответил Кепко. – В Ленинграде, – задумчиво повторил Гуров. – Можно чуть назад? До изображения Краева и Анатолия Петровича. – Сейчас. – Игорь побежал к киномеханикам. – Анатолий Петрович, вы знаете Усольцева? Он в спорте на какой-то хозяйственной работе? – спросил Гуров. – Сережу? – Кепко поморщился. – Мой ученик… к сожалению. Нехороший мальчик. В спорте был… в свое время. Я виноват, не справился… – Он резко повернулся и замахал на Гурова руками. – Глупости! Вздор! На экране изображение побежало назад и застыло. Лицо Краева… Лицо Кепко… Радостное лицо Усольцева. – Я не ошибся? – спросил Гуров. – Сергей, – кивнул Кепко. – Паша проиграл, а он радуется, паршивец. – Спасибо. – Гуров поднялся. – Радуется, это хорошо. Интересно. – Вы, конечно, профессионал, – бормотал Кепко, выходя из зала, – но тут вы загибаете. – Возможно. Вы, Анатолий Петрович, пленку не видели и со мной не разговаривали, – прощаясь, сказал Гуров. – Мы еще встретимся. До свидания. Вернувшись в управление, Гуров столкнулся с Борей Ткаченко. – Здравия желаю! Какие будут указания, шеф? – Меня зовут Лев Иванович. Если ты хочешь походить на строевого офицера, обращайся ко мне «товарищ майор». А сейчас, пожалуйста, сходи пообедай. – Я обедал, товарищ майор! – Боря явно обиделся. – Не важно. Сходи в столовую, выпей кефира, – сказал Гуров. – Мне надо побыть одному. – Я могу посидеть в коридоре, товарищ майор! – Посиди в коридоре. – Гуров вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. «Итак, Усольцев? Почему он? Просто больше у тебя ничего нет, майор. Все твои рассуждения притянуты за уши. Случалось, ты разрабатывал и менее бесперспективные версии». Убийство милиционера Трифонова. Он был убит выстрелом в грудь в центре Москвы в восемь утра. У него забрали оружие. Казалось бы, мотив ясен: завладеть пистолетом. Но зачем стрелять в центре Москвы? Трифонов был богатырь, почти двухметрового роста. Чтобы добыть пистолет, можно поздно вечером где-нибудь на окраине подыскать милиционера – не гренадера, ударить сзади кирпичом по голове. И убийства на себя не вешать, и шума не производить. В центре Москвы? Стрелять? Могла проезжать патрульная машина, хотя бы такси. Убийство совершенно безумное, немотивированное, ухватиться абсолютно не за что. Для розыска убийцы создали бригаду, и Гуров получил безумную версию. |